Обширный зал Московского комитета переполнен. Но Ленина нет и, говорят, не будет: на 8 часов нарочно созвал заседание Совнаркома. Досадно, так хочется видеть его в этот день.

«Известия ВЦИК»

Мысль отметить день 50-летия В. И. Ленина дружеской беседой в тесной партийной среде возникла первоначально в группе партийных работников и журналистов. Московский комитет одобрил мысль, и первоначально предполагалось организовать интимное чествование тов. Ленина в «Доме Печати». Но число желавших попасть на этот вечер было слишком велико, и Московский комитет решил устроить коммунистический вечер в поместительном зале Комитета на Дмитровке.

К 8-ми часам вечера зал был переполнен исключительно партийными работниками из районов и центра. Просто, но со вкусом декорированный зал, оживленные лица товарищей, непринужденная дружеская атмосфера.

На эстраде Московский комитет, члены ЦК партии и ВЦИК.

Тов. Мясников открыл собрание от имени Московского комитета…

Мясников. Товарищи, этот вечер мы устраиваем в честь 50-летия со дня рождения т. Ленина, посвящаем этот вечер главным образом воспоминаниям партийных товарищей. В. настоящий момент, когда мы продолжаем вести нашу борьбу за лучшее будущее рабочего класса, в этой борьбе мы хотим вспомнить прошлые годы, подобно бойцам, вспомнить те битвы, где вместе шли бойцы со своим вождем и под его руководством. Да здравствует т. Ленин, да здравствует наша великая партия.

С прекрасной, полной живого чувства и особой выразительности речью выступил приехавший в Москву тов. Горький.

Горький. Товарищи, есть люди, значение которых как-то не объемлется человеческим словом. Русская история, к сожалению, бедна такими людьми. Западная Европа знает их. Вот, например, Христофор Колумб… И мы можем назвать в Западной Европе целый ряд таких людей, — людей, которые как будто играли как бы каким-то рычагом, поворачивая историю в свою сторону. У нас в истории был, я бы сказал — почти был, Петр Великий таким человеком для России.

Вот таким человеком не только для России, а для всего мира, для всей нашей планеты является Владимир Ильич. Я думаю, что, сколько бы ни говорить нам о нем красивых слов, нам не изобразить, не очертить то глубокое значение, которое имеет его работа, которое имеет его энергия, его проникновенный ум для всего человечества, — не только для нас.

И я думаю, что я не найду, хотя и считаюсь художником, слов, которые достаточно ярко очертили бы такую коренастую, такую сильную, огромную фигуру…

Тов. Луначарский в сильной и яркой речи характеризовал Ленина как великого идеалиста, как большое сердце, исполненное веры и любви, как подлинного вождя.

Луначарский. Если прислушаться к тому, что говорят о Владимире Ильиче наши враги и все посторонние люди, то надо сказать, что они довольно хорошо его видят и довольно хорошо чувствуют. Такую большую фигуру трудно не рассмотреть и такую большую фигуру трудно не почувствовать. И если спросите кого-либо из нейтральных людей, как он представляет себе Ленина, он скажет: Ленин — материалист, человек-практик, человек без иллюзии, человек в практической борьбе жестокий, не останавливающийся ни перед чем, человек хитрый, великолепно понимающий всякие выпады и шахматные ходы, которые против него может сделать противник, и понимающий и хорошо отвечающий со своей стороны — это большая сила, и слова, которые сказал Алексей Максимович, будут повторены и другими — сила огромная, практически непосредственная, в самой гуще жизни стоящая.

Между тем, кто знает Ленина ближе, кто дышит одним с ним воздухом, кто живет в одной атмосфере, тот должен сказать, что редко когда земля носила на себе такого идеалиста.

О своем идеале, о своей слепой вере в человека, о своей бесконечной любви к человеку Владимир Ильич никогда не говорит и не любит, когда говорят другие. Он считает, что это вещь, которая сама собой понимается, он об этом так мало думает, только иногда в той или иной его речи, той или другой статье отмечаются слова горячей любви и веры в человека.

После выступления пролетарских поэтов Кириллова и Александровского тов. Ольминский поделился воспоминаниями о старых встречах с тов. Лениным за границей.

Ольминский. …И еще в нем есть черта, которую я наблюдал… Старая «Правда», например, держалась Лениным и петроградским пролетариатом. Она начала выходить в 1912 г. и выходила до самой войны, до 1914 г. Интеллигенция вся тогда ушла от революции, кроме отдельных старых людей, которым приходилось прятаться. Была все больше молодежь там, и вот Ленин к каждому номеру почти посылал по нескольку статей. Молодежь смотрела так, что если статья поступала в редакцию, то редакция может с ней сделать все, что хочет, и самым безбожным образом исправляла эти статьи. Ни один писатель не выдержал бы такой вивисекции. Ленин это выносил. И только один раз получилось от него письмо, где он писал: ну, товарищи, при таких условиях невозможно работать. Это случилось так, что долгое время его статьи не появлялись. Он запросил, почему? а редакция ответила: не появляются потому, что их некогда читать в рукописях. Но следующая же почта принесла новые статьи т. Ленина.

Тов. Ольминский отметил большую роль в жизни Вл. Ильича, которую сыграла его жена Надежда Константиновна, помогавшая тов. Ленину в его великой работе. Зал устроил овацию Н. К. Ульяновой, присутствовавшей на вечере…

Из воспоминаний С. С. Виноградской

Объявили перерыв. Всех пригласили в буфет. Там на длинных плоских блюдах с мелким синим, «английским» узором горкой возвышались бутерброды с кавказским овечьим сыром, украинским салом и астраханским белорыбьим балыком — все, что фронты-победители прислали голодной пролетарской столице.

В толстых стаканах с грубыми гранями зеленого стекла дымился настоящий чай. Его пили с ядовито-яркими, прозрачными леденцами.

Из воспоминаний А. Ф. Мясникова

Когда провели первое отделение, т. е. воспоминания о Ленине, я позвонил ему по телефону и попросил приехать на собрание. Разумеется, он отказался и говорил, что никаких речей о себе слушать не хочет, но когда я ему заявил, что мы его приглашаем на концертное отделение, на котором будут присутствовать его любимые артисты — Шор, Крейн и другие, он тогда рассмеялся, согласился и вскоре был у здания Московского комитета. Мы гурьбой вышли к нему навстречу, окружили его и повели