пришел к Гераклу и, не желая принять обратно на свои плечи небесный свод, сказал, что он сам хочет отнести яблоки Эврисфею [так. — А. С.], и попросил Геракла подержать небесный свод вместо него. Геракл согласился на это, но сумел с помощью хитрой уловки вновь переложить его на плечи Атланта. Прометей дал ему совет, чтобы он предложил Атланту на время принять на свои плечи свод небес, пока он сделает себе подушку на голове. Выслушав это, Атлант положил яблоки на землю и принял на свои плечи небесный свод. Так Гераклу удалось взять яблоки и уйти[362].

Вместе с тем мягкая масса над головой Геракла сама может казаться если не небосводом, то хотя бы облаком.

Геракл изображен в профиль, потому что боковым ракурсом легче, чем фронтальным, передать его напряжение. К такому решению скульптор мог прийти как самостоятельно, так и под впечатлением от колоссальных атлантов храма Зевса в Агригенте (почему бы ему не побывать на Сицилии?), приставленных спиной к стене между колоннами, так что увидеть их сбоку было невозможно. Геракл немного отшатнулся, рискуя потерять равновесие из‐за того, что не может сдвинуть подушку правее, не нагнув голову еще круче, — но подбородок уже уперся в грудь. Отклонение от вертикали опять-таки сближает его фигуру с колонной, которая, кажется, могла бы упасть без поддержки Афины. Трактовка фигуры, как колонны, нуждающейся в подпорке, знакома нам по афинскому рельефу «Задумчивая Афина» (ил. 100, с. 203), созданному одновременно с олимпийскими метопами.

Ил. 165. Мастер Ниобид. Кратер из Орвьето. Ок. 460–450 гг. до н. э. Реверс. Выс. 54 см. Париж, Лувр. № G 341

Безупречно эллинский профиль Геракла невозмутим. Голова склонена под «тяготой неба», но это-то и вынуждает Атланта приблизиться настолько, что Геракл видит: яблоки добыты, остается обмануть титана. Опущенным взглядом Геракла достигнуто как повествовательное, так и пластическое единство сцены. Благодаря тому, что Геракл и Атлант, равно прекрасные лицами и нагие, обращены друг к другу, ярко выражен контраст между колонноподобной скованностью первого и непринужденностью второго. Афина же, стоящая фронтально навытяжку под прямыми складками дорийского пеплоса и с вертикальным копьем в правой руке, не принадлежит их физической реальности. Ее фигура — визуализация упования Геракла на то, что в эту трудную минуту она его не оставит. Изящным жестом подражая его усилию, но не притрагиваясь к небесной тверди, она восстанавливает покачнувшееся было равновесие героя.

На вазах Геракла изображают теперь без устрашающего львиного шлема. У панэллинского любимца три амплуа: герой, счастливчик, простак. Я назвал их по возрастающей частоте появлений на вазах. Героический Геракл особенно популярен в первые десятилетия после Греко-персидских войн; счастливчик все чаще встречается к концу V века до н. э., а в IV веке до н. э. он уступает первенство простаку. Иногда встречаются гибридные амплуа.

В героико-триумфальном амплуа Геракл выступает на аверсе уже знакомого нам луврского кратера из Орвьето, расписанного Мастером Ниобид (ил. 165). Глядя на твердый профиль почти квадратной головы с короткой густой шевелюрой и аккуратной бородой, на живой внимательный взор черного глаза из-под строгой прямой брови, на мужественные морщины не старого еще лица, на доброжелательную складку губ человека, сложенного ладно и крепко, но не богатырски, стоящего непринужденно, перекинув через плечо шкуру льва, немного выставив вперед свободную ногу и едва заметно изогнув корпус, но, кажется, в любой миг готового по слову Афины пустить в ход палицу или лук, хочется вспомнить речь Продика «Геракл на распутье», записанную Ксенофонтом со слов Сократа. К совсем еще юному Гераклу обратились с увещеваниями две прекрасные видом женщины — Порочность и Добродетель, и он выбрал жизненную стезю Добродетели:

Хочешь, чтобы боги были к тебе милостивы, надо чтить богов; хочешь быть любимым друзьями, надо делать добро друзьям; желаешь пользоваться почетом в каком-нибудь городе, надо приносить пользу городу; хочешь возбуждать восторг всей Эллады своими достоинствами, надо стараться делать добро Элладе; (…) стремишься возвыситься через войну и хочешь иметь возможность освобождать друзей и покорять врагов, надо учиться у знатоков военному искусству и в нем упражняться; хочешь обладать и телесной силой, надо приучать тело повиноваться рассудку и развивать его упражнениями, с трудами и потом[363].

Увенчивающий его лавр и центральное место среди многочисленных персонажей неразгаданной сцены на орвьетском кратере Геракл заслужил своими подвигами.

Не исключено, что двое молодых воинов на переднем плане — приподнимающийся с земли и грустно сидящий на скале — Пиритой и Тесей[364]. Если бы Мастер Ниобид перенес вес тела Геракла с правой ноги на левую, а вместо лука вложил ему в руку яблоки, эта роспись могла бы вдохновить автора вотивного рельефа конца V века до н. э. «Геракл, Тесей и Пиритой в Аиде», дошедшего до нас в копии I века до н. э. с виллы Альбани (ил. 166). Но фигура Геракла на этом рельефе могла быть и репликой утраченной статуи героя с палицей и яблоками Гесперид, на которую, может быть, ориентировался поздний последователь Лисиппа, создавая колоссальную бронзовую статую Геракла, увенчанного венком оливы. Позолоченная римская копия этого колосса — Геркулес с Бычьего Форума — стоит в римском Дворце Консерваторов (ил. 167).

Ил. 166. Геракл, Тесей и Пиритой в Аиде. Копия I в. до н. э. с вотивного рельефа 420–410 гг. до н. э. Мрамор, выс. 120 см. Рим, музей Вилла Торлония. № MT 377

Ил. 167. Геракл. Бронза, позолота, выс. 241 см. Римская копия ок. 100 г. с греческого оригинала ок. 320 г. до н. э. Рим, Капитолийские музеи. № MC 1265

Ил. 168. Псиктер. 475–425 гг. до н. э. Нью-Йорк, частная коллекция (Mayor A. Greek Fire, poison Arrows, & Scorpion Bombs. Fig. 4)

Ил. 169. Мастер Кадма. Пелика. 420–410 гг. до н. э. Выс. 43 см. Мюнхен, Государственные античные собрания. № 2360

На псиктере середины V века до н. э. из частного собрания в Нью-Йорке видим Геракла трагическим героем: он решился на самосожжение (ил.