По лицу Бориса невозможно ничего прочитать. Он явно игрок со стажем, улыбается всем любезно и равнодушно, но крохотные точки зрачков буравят Гурова неотрывно. Он, кажется, уже понял, что случайно затесавшийся сюда толстяк собрался провести вечер с пользой и обуть кого-то из друзей именинника, не имевших непосредственного отношения к игорному бизнесу и не владеющих азами карточных махинаций, – совершенно недопустимое поведение во время дружеской игры «по маленькой». Но Кратов до поры до времени лишь наблюдает за Гуровым, никак не вмешиваясь в процесс.

А вот Витаутас… Бедняга! Через пару часов после начала игры Рите совершенно очевидно было, что именно незадачливого режиссера выбрал своей мишенью Гуров. Жемайтис держался неплохо, эмоций своих старался не выдавать. Но по вспыхнувшим на скулах лихорадочным красным пятнам при общей бледности лица, по повлажневшим на висках волосам Рита видела, что зацепило его не на шутку. Выходит, он болезненно азартен и не остановится, пока не спустит все, что имеет.

Она еще некоторое время равнодушно наблюдала за происходящим. Витаутас, кажется, проиграл уже все свои сбережения, машину и готов был поставить на кон недавно купленную квартиру в Москве. Профессиональные игроки следили за действиями Гурова с легким неудовольствием, кривясь от такого явно неуместного поведения, но предпочитали не вмешиваться. А вот Рите Витаутаса было жалко… «Дурачок, – с какой-то ленивой нежностью подумала Рита. – Неужели не видит, что его разводят? Беги отсюда, пока цел!»

Но Витаутас ее безмолвного призыва не услышал. Он, кажется, окончательно растерял остатки самообладания, поминутно вытирал взмокший лоб платком и лихорадочно озирался. Очевидно, режиссер не знал основного правила покера: «Если ты не замечаешь лоха, значит, лох – ты».

Рита отвела взгляд от него и неожиданно заметила, что Борис смотрит на нее поверх головы метавшегося напротив него режиссера. В его коньячных глазах был какой-то веселый вызов, словно он приглашал Риту сыграть с ним. Но не в покер, нет, во что-то другое, куда более опасное и заманчивое. Рита отставила бокал и медленно поднялась из кресла. Взгляд Бориса гипнотизировал ее, притягивал, в крови начинал булькать и пузыриться адреналин. Острое ощущение риска, опасности – как раз то, что заставляло чувствовать ее живой. Удивительно, как этот мужчина, видевший ее всего два раза в жизни, сумел так легко ее разгадать.

Рита подошла к столу и дотронулась до плеча Витаутаса. Тот нервно обернулся на нее, он, кажется, был совершенно раздавлен. Лицо пошло пятнами, руки, сжимавшие карты, заметно дрожали. Последний кон, и, если он проиграет – а он проиграет, – он потеряет все.

– Витаутас, – мягко сказала Рита, – вы позволите мне сыграть за вас? Говорят, я приношу удачу. – Она улыбнулась, не глядя на режиссера, смотря прямо в дрогнувшие на секунду зрачки Бориса.

– Не по правилам! – возмутился толстяк.

Борис остановил его легким движением руки.

– Пускай Маргарита сыграет. – Голос его звучал твердо, властно, подчиняя себе чужую волю. – Это будет интересно.

Рита понимала, что случившееся – вопиющее нарушение правил игры. На последнем кону покера карты передавать нельзя. Но Гуров был здесь чужаком, не понимавшим субординации, раздражавшим всех, а потому считаться с ним никто не собирался, а дополнительное развлечение остальные игроки лишь приветствовали.

Витаутас, кажется, не вполне понимал, что происходит. Он дернулся, сжал карты, не желая отдавать их Рите. Потом сообразил, видимо, что это – его последний шанс, болезненно скривившись, бросил карты на стол, рубашками вниз, и нервно поднялся из-за стола. Отошел в угол и остановился там, сорвав с носа очки и судорожно стиснув их в руке.

Рита опустилась за стол и взяла карты, еще теплые от рук режиссера. Борис все так же не сводил с нее глаз, и она медленно улыбнулась ему, делая первую ставку.

Через двадцать минут все было кончено. Толстяк раздраженно поднялся из-за стола, опрокинув стул, и проворчал:

– Так никуда не годится. Правила меняют по ходу…

– Остынь, это всего лишь игра, – бросил ему Борис.

– Так всегда утешаются проигравшие, – задрожал щеками Гуров. – Выигравший никогда не говорит – это всего лишь игра.

Витаутас, все это время простоявший в каком-то подобии ступора за Ритиным стулом, перевел на нее ошалелый взгляд. Он еще не верил, что его крах, всего несколько минут назад выглядевший неминуемым, в эту ночь так и не произошел.

– Маргарита, вы… – оторопело выдохнул он.

Рита тепло улыбнулась ему:

– Поезжайте домой, Витаутас! Спите спокойно и не играйте больше, вам это противопоказано.

Борис оказался рядом с ней уже у дверей. С удивительной ловкостью перехватил у швейцара ее пальто и накинул Рите на плечи, невольно обдав жаром своего дыхания ее обнаженную шею. Риту волновала его близость, и все же подпускать его к себе на слишком короткое расстояние она не хотела. Этот человек был слишком силен, слишком опасен. Лучше держаться от него в стороне, оставаться не в сфере его прямых интересов. Они оба – крупные хищники, и, если судьба схлестнет их между собой, битва получится страшной и кровавой.

– Почему вы это сделали? – спросила Рита, пристально глядя Борису в непроницаемые глаза. – Почему позволили мне сесть за стол и сыграть вместо Витаутаса? Почему дали выиграть?

Борис смотрел на нее прямо, без улыбки.

– Я готов пожертвовать малым, чтобы в итоге выиграть главный приз, – с пугающей откровенностью ответил он и снова, как в начале вечера, поймал и поднес к губам Ритину ладонь.

С трудом сохраняя самообладание, она дерзко заметила:

– Будь это любой другой мужчина, только не вы, я бы предположила, что вы пытаетесь за мной ухаживать.

Борис качнул головой:

– Я слишком занятой человек, на это у меня нет времени. Но в главном вы правы. Я хочу вас заполучить. Хочу, чтобы вы стали моей женой.

Это неожиданное признание ошарашило ее. Рита несколько секунд не знала, что ответить.

– Вот как… Но мы виделись всего лишь два раза…

– Этого пока достаточно, – заверил Борис. – Остальные подробности – излишни.

Он подхватил ее под руку и повел вниз, к ожидавшему такси. Даже через толстую ткань пальто Рита чувствовала стальную хватку его ладони на своем запястье.

На улице мела метель. Ветер закручивал потоки снежинок в вихри, бросал в лицо серебрящуюся труху, взвивал в темное небо белую замять. И невозможно было определить – уже утро или все еще глубокая ночь. Все свилось в один тугой рассыпающийся белый смерч.

Возникший откуда ни возьмись бессловесный охранник раскрыл над их головами купол черного зонта, чтобы хоть немного защитить их от взбесившегося снега. Шофер распахнул перед Ритой дверцу машины. Она обернулась к Борису, прежде чем опуститься на сиденье.

– Борис, меня очень ммм… поразило ваше предложение. Мне лестно, но… К сожалению, я слишком ценю свою свободу.