она берет одну из моих рук. Она выглядит счастливее. Может быть, и не радостно, но определенно легче.

Как будто швыряешь эти слова об стену и видишь, как ее взаимосвязанные эмоции разлетаются на куски, снимая часть груза, который она несла с собой.

— Могу я записать желания?

Я киваю. Она может делать с этими тарелками все, что ей заблагорассудится. Она могла бы выбросить их все сразу, мне все равно. Пока это помогает, хотя бы ненадолго, меня это устраивает.

— Хорошо, — она улыбается и отворачивается от меня. Она не дает мне прочитать, что она пишет, прежде чем швырнуть табличку в знак «Цель».

На этот раз она не плачет, когда тарелка разбивается вдребезги. Она оборачивается, морщит нос и лучезарно улыбается мне.

— Еще одна, — говорит она, забирая тарелку у меня из рук. Но прежде чем она поворачивается обратно, Лили тянет меня за воротник, притягивая к себе настолько, чтобы коснуться своими губами моих.

— Спасибо, — шепчет она и поворачивается обратно.

Поцелуи с Лили начинают казаться естественным. Мне это никогда не наскучит, и не похоже, что я всё ещё боюсь целовать ее. Если я захочу поцеловать ее, я это сделаю, и я это делаю.

Она может подумать, что я всего лишь пытаюсь защитить ее от еще большей боли, когда говорю, что она моя. Но это не то, что я подразумеваю.

Она моя. Даже если она умрет, она всегда будет моей. Я знаю, что эта девушка особенная. У нее огромное сердце, она любит с такой яркостью. Так грустно видеть, что она даже сама этого не замечает.

Так что я буду любить ее. Я буду любить ее до ее последнего вздоха, и даже после этого я буду продолжать любить ее с каждым своим вздохом. Даже если мне придется дышать за нас обоих.

Лили швыряет тарелку, но на этот раз она не разбивается.

Мы оба смотрим на табличку с огромными вопросительными знаками над нашими головами.

Лили только что швырнула тарелку в кирпичную стену с расстояния девяти футов, и она не разбилась. Что это за темная магия такая?

— Что за черт? — Лили смеется. — Это было самое важное желание, — её руки опускаются по бокам, тело слегка поникло от разочарования.

— Что ты загадала? — спросил я. Я бы достал для нее ещё тарелок, если бы территория не была закрыта ни для кого, кроме сотрудников.

Я вижу, как работает мозг Лили, как будто она обдумывает, что сказать мне. Это не может быть таким уж большим секретом.

— Твое счастье.

— Что? — Я чуть не начинаю кашлять от неожиданности.

— Я хочу, чтобы ты нашел девушку, которая будет любить тебя безоговорочно. Кто-то, кто будет рядом с тобой, когда я больше не смогу этого делать.

Я судорожно сглатываю. Единожды. Дважды. Наверное, еще пару раз, прежде чем я обрету дар речи.

— Почему? — Это все, что я могу придумать. Это все, что я могу заставить себя сказать. У меня слишком пересохло во рту, чтобы произносить слова.

— Потому что мне нужно, чтобы ты был счастлив, даже после моей смерти. Мне нужно, чтобы с тобой все было в порядке. Я хочу знать, что ты нашел свое счастье, Колин.

Я глубоко вдыхаю. Как мне сказать кому-то, кто склонен к самоубийству, что я уже нашел свое счастье, и оно уйдет как раз тогда, когда она убьет себя? Как мне сказать ей, что она — мое счастье, что она приносит свет в мою жизнь? Как мне сказать ей, что она — моя радость, все, что приносит мне удовлетворение, что она — моя эйфория… не звуча так, будто я хочу, чтобы она осталась жива ради меня?

— В следующий раз повезет больше, — говорю я, беря ее за руку.

Мы возвращаем наши шлемы парню на стойке регистрации и прощаемся. Парень, которого, по-моему, зовут Джефф — по крайней мере, так написано на его бейджике, — кажется, немного сбит с толку.

Не могу его винить. Он наблюдал, как у Лили случился настоящий нервный срыв из-за тарелок, а затем она ушла с широкой улыбкой на губах, в то время как половина ее лица все еще была покрыта подтеками туши.

Хотя она все еще выглядит хорошенькой.

—♡—

— Я просто не понимаю этого, — говорю я, жуя немного попкорна.

Когда мы с Лили вернулись домой, она попросила меня посмотреть фильм, прежде чем нам, в конце концов, придется идти в бар. Конечно, я согласился.

Я бы этого не сделал, если бы она сказала мне, что выбирает фильм.

Ладно, я бы все равно согласился.

Но теперь я застряла здесь, смотрю «Блондинку в законе», потому что это любимый фильм Лили. И я этого не понимаю.

— А чего тут не понимать? — Она смеется надо мной. Мне не нравится, что она считает меня глупым, но, по крайней мере, она смеется.

К счастью, сейчас фильм заканчивается, а это значит, что мне больше не нужно смотреть чрезмерно сексистское представление богатой девушки, живущей исключительно за счет папочкиных карманов.

Серьезно, почему в этих старых фильмах главная героиня — богатая девушка — подросток всегда одета в розовое? И только розового цвета, как будто это какая-то их черта характера. Что, если бы они захотели носить синее? Не каждая богатая девушка любит розовый цвет.

— Финал, — говорю я. — Эммету определенно следовало подружиться с Элли.

Лили смеется… снова.

— Разве ты не прочитал, что было написано на экране в конце?

— Это фильм. Ты не читаешь во время просмотра фильма, Лилибаг. — Лили закатывает глаза, недоверчиво качая головой.

— Там буквально сказано, что они встречаются уже два года.

— Лгунья, — я не верю Лили. Хорошо, я верю. Но я знаю, что если я этого не сделаю и перемотаю часть назад сейчас, она снова рассмеется.

Поэтому я перематываю фильм назад до начала их выпускного. Мы смотрим до тех пор, пока — кто бы мог подумать — там не говорится именно то, что сказала мне Лили.

— Трахни меня.

— Прямо сейчас?

Мои глаза устремляются на Лили, и в них отражается шок. Я ожидаю очередной приступ смеха. Может быть, даже то, что она буквально будет смеяться надо мной. Но я никогда этого не предвидел.

Я чувствую, как мой член мгновенно твердеет.

Не теряя ни секунды, я переворачиваю Лили так, что ее спина соприкасается со спинкой дивана, и нависаю прямо над ней. Она издает задыхающийся крик, когда я наваливаюсь на нее всем своим весом, хотя и убеждаюсь, что она все еще