– Рад унять ваши страхи, мистер Уайатт, – жизнерадостнообъявил мистер Орли минуту спустя. – Телефон на вилле шесть не отвечает, потомучто номер свободен.

– То есть как это «свободен»?

– Постояльцы выписались сегодня в три часа. Если я могучем-то...

Митчел захлопнул крышечку, отсекая себя от голоса мистераОрли. Но мозг отказывался воспринимать услышанное. Парализованный каким-тоболезненным изумлением, он слепо уставился вдаль, забыв убрать телефон.

Ни разу с той минуты, как Кейт помахала ему на прощание, онне усомнился в том, что она будет ждать его на пристани. Она влюблена в него...он влюблен в нее... их взаимное чувство растет с каждым часом, который онипровели вместе. Они предназначены друг для друга, и Кейт поняла это дажераньше, чем он. Кейт мечтала о магии, и эта магия между ними была. Между ними.Не между Кейт и ее приятелем. Она никогда не выписалась бы из отеля, чтобывернуться домой вместе с ним.

Ответ очевиден: приятель выписался и улетел домой. Кейт,возможно, уже спешит к Митчелу, прямо сейчас, умирая от желания поцеловать его.Как сам он умирает от желания вернуть поцелуй. И есть способ узнать, так лиэто.

Митчел медленно вытащил из кармана бумажник и нашел клочокбумаги с адресом и номером телефона ветеринара. Снова открыл мобильник, набралномер, и сердце тревожно сжалось.

– Это Митчел Уайатт, – сообщил он ветеринару – Скажите, миссДонован уже забрала Макса?

– Да, несколько часов назад, и он был очень счастлив еевидеть. Я заранее подготовил все документы, чтобы она смогла взять его с собойв Штаты.

– Прекрасно, – выдавил Митчел, морщась от острой боли. – Ейкто-то помогал?

– Да, очень приличный джентльмен

Чилдресс и Макнил, стоя у машины, наблюдали, как самолетУайатта бежит по взлетной дорожке, отрывается от земли и с ревом исчезает втемноте. Теперь его присутствие в небе отмечалось только крохотными световымивспышками.

В отличие от традиционной меблировки европейских квартиринтерьер самолета напоминал роскошную гостиную в стиле ар-деко, и цветоваягамма серебряного, черного и желтого оживлялась всплесками красок антикварныхвещиц того периода, которые Митчел собирал долгие годы. Элегантный, обтянутыйустрично-серой кожей диван, достаточно длинный, чтобы на нем было можнорастянуться, стоял между парой круглых столов со столешницами черного гранита иполированными хромовыми лампами причудливо-изогнутых форм эпохи ар-деко.Напротив возвышались два огромных, обтянутых кожей того же цвета вращающихсяоткидных кресла, за которыми находился письменный стол черного дерева работыМакассара. Далее шел ряд кресел поменьше. Невысокая дверь открывалась внебольшую, но элегантную спальню с ванной комнатой.

Обычно, когда Митчелу предстояло пробыть в воздухе несколькочасов, он шел либо к столу, либо в спальню в зависимости от времени суток.Сегодня он направился прямо к изогнутой стойке бара в передней части салона иналил бренди в хрустальный стакан.

Растянувшись на диване, он проследил, как исчезают внизумигающие огоньки Сен-Мартена, после чего поднес стакан к губам, не в силахдождаться, пока огненная жидкость успокоит ноющую боль в груди.

Он уже выключил верхний свет и зажег лампу, после чего сталмедленно и методично воскрешать в памяти последние три дня, пытаясь отыскатькакое-то доказательство того, что он переоценил глубину чувств Кейт к нему.

Прошел час, а его одолевали мучительные воспоминания онеотразимой девчонке с рыжими волосами и теплой улыбкой, которая разожгла егокровь своими поцелуями. И все воспоминания вели к одному вопросу, на которыйтак и не нашлось ответа. Как она могла уехать со своим дружком, даже непопрощавшись с Митчелом на пристани? Как могла сделать это она, такая храбрая иоткровенная в своих чувствах?

«Думаю, судьба предназначила нам встретиться и статьдрузьями... так было предназначено... вы мне очень нравитесь... и думаю... ятоже вам нравлюсь. Если мне придется испытать разочарование не хочу, чтобыпричиной были вы...»

Сглотнув непривычный ком в горле, он глубоко вздохнул.Скорее бы впасть в состояние приятного онемения, в котором он мог думать о нейбез мучительного ощущения невозвратной потери. Но вместо этого вспоминал тихуюрадость утра, радость сидеть вместе в постели, наблюдая рассвет, инепередаваемое удовольствие видеть ее руку, лежащую рядом с его рукой на столеказино.

Она решила остаться с прежним любовником, и благодаря егобойкому изложению их «ролей» сегодня утром он принужден придерживаться этогорешения, и связан той ролью, которую предназначал ее бойфренду.

– Поняв, что ты серьезно намерена уйти к другому, он обязанблагородно смириться с поражением... а потом убраться с моей дороги ко всемчертям.

– ...что бы ты, как джентльмен, сделал, если бы я... скажем,чуточку поколебалась относительно разрыва с прежним Другом?

– В подобных обстоятельствах... тебе достаточно набратьномер моего телефона, все рассказать, и мы поменяемся с ним ролями».

По пути в аэропорт он позвонил в «Энклейв» узнать, неоставила ли она сообщения. Ничего.

Может, ее исчезновение было ребяческой попыткой заставитьего ревновать, настолько чтобы приехать за ней в Чикаго? Если так, она не та,какой он ее считал.

Он знал, как найти ее: она не затерялась в большом мире.Если ее номера нет в телефонном справочнике, он сможет найти Кейт по адресу вгазетном некрологе ее отца.

Несколько раз ему приходило в голову, что случилось нечтотакое, что заставило Кейт срочно уехать без единого слова.

Но он безжалостно гнал от себя эту мысль вместе с искушениемоправдать Кейт под этим предлогом. У нее было время и присутствие духа, чтобызабрать Макса у ветеринара. Она намеренно оставила его ждать на пристани.

Телефон на столике взорвался звонками, но Митчел ни на чтоне обращал внимания.

– Почему он не берет чертову трубку? – спросил жену МэттФаррел. Сунув руки в карманы, он повернулся и направился к окнам гостиной ихпентхауса, выходившего на Лейк-Шо-драйв. – Я знаю, что он в самолете!

Мередит отложила повестку дня, которую по идее должна былаготовить для следующего заседания совета директоров «Бэнкрофт энд компани»,сети роскошных универмагов, основанных одним из предков Бэнкрофтов.

– Может, спит? – предположила она, но Мэтт расслышал ноткинерешительности в ее голосе и припомнил кое-что делавшее положение Митчеланесколько менее мрачным.