Его мысли были заняты очередным шагом в борьбе с Борджиа. Что предпримет Чезаре, чтобы убийство Банкира не повлияло на постоянный приток денег? Поглощенный раздумьями, Эцио едва не ткнулся носом в острие Бьянки – громадного меча Бартоломео.

– Кто там? – проревел верзила.

– И тебе привет, – ответил Эцио в тон старому другу.

Бартоломео громко расхохотался:

– Попался!

– Спасибо за урок. Бдительность нельзя терять нигде и никогда.

– Вообще-то, я ждал свою жену, – подмигнул ему Бартломео.

– Ладно, будет оправдываться.

Бартоломео отложил меч и заключил Эцио в свои медвежьи объятия. Когда он разомкнул руки, лицо бравого вояки стало серьезным.

– Эцио, я рад, что ты так скоро приехал.

– А что случилось?

– Смотри. – С этими словами Бартоломео махнул в сторону плаца, на который входил отряд раненых наемников. – Эти французские шлюхи опять принялись давить на нас.

– Я думал, ты хорошенько надрал задницу их генералу… Как его зовут?

– Октавиан считает себя выходцем из благородной династии Валуа. Может, династия и благородная, но сам он – редкостный ублюдок.

Увидев новый отряд раненых, Бартоломео досадливо плюнул.

– Здорово им досталось, – сказал Эцио.

– Мы задали Валуа знатную трепку. Видно, после этого король Людовик прислал Чезаре подкрепление. Я должен быть польщен, – добавил Бартоломео, запуская руку в бороду.

– Насколько серьезно положение?

– Они снова захватили башню Борджиа, – угрюмо признался д’Альвиано.

– Ничего. Выбьем их оттуда еще раз. А где сейчас Валуа?

– Ты прав, – сказал Бартоломео, игнорируя вопрос Эцио. – Мы обязательно вернем себе башню. Эти мерзавцы побегут раньше, чем ты успеешь крепко выругаться!

Едва он успел произнести последнее слово, как у них над головами просвистела пуля и вонзилась в стену.

– А когда я сюда ехал, было так тихо, – сказал Эцио, глядя на небо.

Солнце скрылось за невесть откуда набежавшими облаками.

– Тебе просто показалось, что тихо. Французы – хитрые бестии. Но помяни мое слово: скоро я возьму этого Валуа за горло.

Бартоломео повернулся и окликнул пробегавшего мимо сержанта:

– Закрыть ворота! Наших всех убрать с внешней стены! Живо!

Вокруг лихорадочно забегали кондотьеры. Вскоре они заполнили парапеты и сосредоточились у пушек.

– Не беспокойся, дружище, – сказал Бартоломео нахмурившемуся Эцио. – Ситуация под контролем.

И будто в ответ на его заверения, в парапет ударило громадное ядро, разворотив стены. Во все стороны разлетелись каменные осколки, поднимая облака пыли.

– А они-то приближаются! – крикнул Эцио.

Солдаты Бартоломео дали ответный залп из главных лагерных пушек. От выстрела орудий задрожали стены. Ответ французской артиллерии был не менее свирепым. Противники ударили из нескольких десятков пушек, и на этот раз стреляли куда точнее. Кондотьеры отчаянно пытались восстановить линию обороны, когда последовал новый залп французов. Стены казарм затряслись, угрожая рухнуть. На этот раз французы сосредоточили усилия на лагерных воротах. Двое привратников попали под обстрел и были убиты.

– ЗАКРОЙТЕ, МАТЬ ВАШУ, ЭТИ ГРЕБАНЫЕ ВОРОТА! – заревел Бартоломео.

Под его командой самые опытные солдаты бросились вперед, чтобы отбить атаку французов, внезапно появившихся у главного входа в казарму. Они рассчитывали застать людей д’Альвиано врасплох и, надо отдать им должное, своего добились. Бартоломео не ждал столь скорого нападения и не успел подготовиться.

Спрыгнув с парапета, верзила со всех ног бросился к воротам. Он размахивал Бьянкой, возвышаясь на целую голову над своими противниками. Своим громадным мечом командир кондотьеров легко прорезал французские ряды. Эцио взял на себя командование стрелками, чтобы прикрывать солдат, пытавшихся закрыть ворота, – операция прошла успешно, но буквально через несколько секунд страшный удар извне заставил деревянную балку, удерживающую створки, опасно накрениться. Пока внимание кондотьеров было занято чужими солдатами, проникшими внутрь лагеря, французы подтянули к воротам таран.

– Зря мы не обнесли стены рвом. Пригодился бы! – крикнул Бартоломео.

– Времени на то не было!

Эцио велел стрелкам вести огонь по французам, скапливающимся с внешней стороны стен. Бартоломео снова влез на парапет и встал рядом с ассасином. Казалось, французы появлялись прямо из воздуха, причем в больших количествах.

– Мы окружены! – объявил Бартоломео, и это было чистейшей правдой.

У них за спиной противники нанесли удар по одним из малых ворот. В воздух взметнулся фонтан щепок. Защитники лагеря не успели и глазом моргнуть, как в пролом вбежал целый отряд французской пехоты. Размахивая мечами, противники, казалось, были готовы сражаться насмерть. Это вторжение отрезало жилье Бартоломео от остальной части лагеря.

– Боже мой, что еще они задумали? – крикнул явно растерянный д’Альвиано.

Кондотьеры, прошедшие ассасинскую выучку, были лучше подготовлены и обладали большей решимостью, нежели французы, однако противник имел ощутимое численное превосходство. Никто не ждал, что французы вломятся через другие ворота. Все, что могли кондотьеры, – это выстроиться в цепь и выдавливать французов за пределы лагеря. В воздухе стоял невообразимый гвалт рукопашной битвы, и звон оружия сливался с криками раненых и умирающих. В некоторых местах было настолько тесно, что вместо мечей приходилось биться на кулаках.

Стало душно. Надвигалась буря. Казалось, боги разгневались на вечно враждующих людей и затянули все небо темными тучами. Плац тонул в пыли, как в тумане. Даже не верилось, что всего полчаса назад на ясном небе сверкало солнце. Вскоре хлынул проливной дождь, внеся дополнительную сумятицу. Противники уже едва видели, куда и по кому наносят удары. Земля под ногами раскисла, отчего сражение все больше становилось хаотическим и бессмысленным.

И вдруг, словно вражеские силы достигли поставленной цели, французские трубачи проиграли отбой. Солдаты Валуа исчезли столь же быстро, как и появились.

Восстановление всегда занимает больше времени, чем разрушение. Первой заботой Бартоломео было заменить уничтоженные ворота новыми. У плотников в запасе имелись готовые ворота, но на их установку понадобился час. Отдав распоряжения, Бартоломео повел Эцио к себе.

– Спрашивается, какого черта им понадобилось? – недоумевал Бартоломео, рассуждая вслух. – Может, мои карты? Мои драгоценные карты?

С внешней стороны вновь послышался звук фанфар. Д’Альвиано бросился к лестнице у главных ворот, которая вела на парапет. Лагерь окружала скудная равнина с редкими кипарисами. Неподалеку от главных ворот на лошади восседал не кто иной, как французский генерал, барон Октавиан де Валуа. Его окружало несколько офицеров и пехотинцев. Двое пехотинцев держали за руки пленного, на голову которого был наброшен мешок.