«Так вроде же всё нормально закончилось? — спрашивал Владимир. — Или у нее с самочувствием проблемы?»

«Она себя всегда плохо чувствует, когда внимание обращают на кого-то другого», — снова бухгалтерша. Аля догадывалась, что Женя ее недолюбливает, но слушать такое о себе было… очень неприятно.

«Аля говорит, что чувствует себя нормально, но у нее частичная амнезия, — говорил Алексей. Амнезия? Какая амнезия?! — Думаю, не упускаю ли я что-то важное. Может, ей нужна врачебная помощь?»

Валентин ткнул на паузу.

— Владимир заподозрил странности в поведении Маркелова и поделился записью, — продолжал рассказывать он, но Аля почти ничего не слышала из-за приближающегося шторма. На глаза набегали слезы, а к горлу подбирались рыдания.

Ее телефон дилинькнул сообщением в Телеграмме:

«Аля, не выходи из номера и никого не пускай внутрь. Постарайся пока ни с кем не общаться. Пожалуйста, дождись меня. Алексей Маркелов».

— Кто это? — спросил Тин.

Аля молча подала ему телефон, вытирая слезы.

— Я же говорил, — произнес он, прочитав сообщение. — Он что-то задумал. Я отвезу вас сам. Вы готовы?

Яницкая кивнула и шмыгнула.

— Не бойтесь. Я вас защищу, — пообещал Валентин, не понимая, что страх здесь ни при чем.

Она не выдержала и заревела в голос.

Тин приобнял ее за плечо, постукивая рукой:

— Ну! Всё хо-ро-шо. Всё будет хорошо. Спокойно. Собирайтесь. Я минут через десять подгоню машину и зайду за вами.

Разумеется, Аля не успокоилась ни через десять минут, ни через пятнадцать. Она наскоро припудрила красный носик, чтобы не позориться перед персоналом, но прощаться с постояльцами категорически отказалась, и заревела, стоило ей оказаться в машине.

Валентин включил легкую музыку и говорил какие-то успокоительные слова. Наконец слёзы иссякли. Аля вынула телефон, чтобы ужаснуться себе в «зеркале», но оказалось, что он отключен. Наверное, она нечаянно нажала на кнопку в сумке.

Она снова прочитала сообщение от Добермана. Хотела позвонить с обвинительно-истерической речью, но сеть не ловила. Только это и спасло Алексея Николаевича от разрыва сердца и выноса мозга.

Аля привела себя в порядок.

— Альбина, посмотрите, как замечательный пейзаж за окном! — воскликнул Валентин, когда они выбрались из лесного коридора к морю. — Можно, я вас сфотографирую. На память.

Она вышла из автомобиля. Небо действительно было чудесным. Предзакатное солнце окрашивало его и море золотыми росчерками. Легкий ветерок взвил волосы.

— Улыбнитесь! — попросил он.

И Аля улыбнулась.

Всё проходит.

Пройдет и это.

Всё будет хорошо.

У нее всё будет хорошо.

…И тут, как назло, у автомобиля не завелся мотор.

Леха гнал машину на скорости, максимальной из безопасных. Никому не станет легче, если он на арендованном автомобиле вылетит в пропасть. Никто ему спасибо не скажет. Даже посмертно. Особенно посмертно. Но сердце мчалось впереди капота, где-то в районе горизонта.

Мыслей у Штыка было всего две. Первая: никто не даст им уйти живыми. Вторая: как им всё-таки уйти?

Первая мысль влекла за собой третью, но, по сути, полуторную: как именно Валентин планирует от них избавиться? Леха надеялся на здравый смысл менеджера и осознание им факта, что если с Альбиной что-то случится до его приезда, ему не жить. Конечно, Леха не демонстрировал весь свой боевой потенциал, но должна же у человека быть интуиция, если он замахнулся на такое дело против таких людей? Или он по факту крезанутый на всю голову?

Маркелов не знал ответов на эти вопросы, потому прокручивал различные варианты развития событий, реальные и фантастические. Просто чтобы чем-то занять мозги.

И контролировал дыхание. Чтобы не вынести кулаком лобовое стекло, например. И чтобы не думать, как он мог оказаться в такой ситуации. Как Альбина могла оказаться в такой ситуации. Ну серьезно, что непонятного он сказал? Маркелов попросил сидеть в номере, никого не впускать и дождаться его. Неужели так сложно?

На периферии подкорки билась мысль, что он просто оказался недостаточно авторитетен. Что слова змееныша Тина оказались для Яницкой весомей. Но Леха гнал эту мысль еще дальше, потому что перед боем боец должен быть абсолютно уверен в себе. Чтобы ни капли сомнений. Ни доли секунды на колебания.

Может, просто сотовая связь подвела, что неудивительно в этом рельефе.

Но разве кому-то от этого станет легче?

Знакомый по фото обрыв у моря вынырнул внезапно, когда до назначенных координат оставалось еще пара километров. Валентин и здесь его переиграл, лишив возможности бросить машину подальше и подкрасться незаметно. Алексей в очередной раз недооценил противника.

…Они стояли вдвоем у края дороги, глядя на надвигающийся закат. Менеджер обнимал Алю за плечо. Маркелов понял, что его развели. Он думал, что это он играет, сражается, защищает, а на самом деле его использовали!

Леха с визгом затормозил и выскочил из машины, с размаху хлопнув дверью.

Альбина  с силой сбросила с плеча руку Валентина. Она начала поворачиваться на резкий звук, но в следующий момент менеджер «Золотой рыбки» завернул Яницкой руку за спину, заставляя опустить голову к земле. Только теперь Штык сообразил, что они не обнимались. Тин удерживал девушку. Аля заорала от боли. Леха сжал кулаки. Свободной рукой «Тин» вынул из кармана брюк наручники, дернул блогершу на себя, заставив подняться, и застегнул наручники у нее за спиной. А потом прижал заложницу спиной к себе, зажав рукой горло.

— Леша? — удивленно прохрипела Яницкая, наконец увидев его. — Так ты с ним заодно?!

— Нет, я с ним совершенно точно не заодно, — уверил Штык, отходя в сторону от машины, чтобы солнце не так слепило глаза.

В руке менеджера мелькнуло лезвие.

— Простите, Альбина, ничего личного, — произнес «Валик», приставив нож к горлу Яницкой. — Всего лишь бизнес.

— Что вам нужно? — прохрипела она в противоположную от Штыка сторону, подчиняясь давлению острия.

— А что нам нужно, нам отдаст Алексей Николаевич. Правда, Алексей Николаевич?

Аля стояла на фоне багряного закатного неба, и шаловливый бриз играл ее волосами. Она глядела вниз, на камни, которые, как точно знал Алексей, скалились под утесом острыми гранями. И взгляд ее был растерянным и беспомощным. «Кошки смотрят свысока», — вспомнились Маркелову ее слова. — «Потому что там, высоко, где обычно сидит кошка, безопаснее». Сейчас это «высоко» было смертельно опасно. И пусть Аля обладала свободолюбивым кошачьим нравом, приземлиться на четыре лапы ей было не по силам.