это иллюзия. Не был уверен, что от аномалии, но был уверен, что иллюзия. А после убедился, что это именно аномалия.

— Потому что на тебя так никто и не нападал? — уточнила Ева.

— Да. Хотели бы убить или навредить — сделали бы это уже сотню раз. Таким противникам, способным накладывать столь мощную иллюзию, такое было бы легко сотворить. Но так как этого так и не происходило, сколько бы я этого не ждал, а вместо этого иллюзии лишь повторялись, пытаясь раздавить меня морально, я и пришёл к выводу, что это такое ментальное воздействие аномалии. Не понимал, какой именно, но это было и неважно, ведь осознав это, я начал изучать её правила. Поначалу просто долгое время бродил по ней, пытаясь найти способ выбраться, но заметив, что коридоры повторяются, понял, что из этого ничего не выйдет. Тогда я подумал, что стоит попробовать применить силу и попытаться разрушить часть помещений — всё же в некоторых случаях это ведёт к уничтожению подобных аномалий.

— А в некоторых наоборот ломает их, делая ещё более ужасающими, — подметила Ева.

— Верно. Поэтому я и отказался от этой мысли, хотя впоследствии ещё не раз задумывался об этом — всё-таки лучше рискнуть и что-то предпринять, чем просто сдаться и умереть. Вместо же реализации этого плана, я начал опробовать ещё одну мысль — пытаться нащупать кого-то.

— В каком это плане?..

— В прямом. Ходил с вытянутыми руками и ногами.

— Но это же…

— Бред? Да. Если на тебя воздействует нечто ментального типа, то доверять каким-либо своим органам чувств — практически бессмысленно. Но это — аномалии. Они крайне хаотичны и, зачастую, даже будучи одного и того же типа их свойства и возможности различаются. Именно из этого я исходил, продолжая пытаться. Не знаю, сколько в итоге у меня ушло часов на это, но в какой-то момент моя рука левая рука наткнулась на что-то невидимое в воздухе — там, где ничего не должно было быть. При этом осязание совершенно не работало — для меня это было всё равно, что моей рукой кто-то начал управлять, из-за чего она наотрез отказывалась идти дальше. В общем, очень странное чувство. Но что было куда хуже…

— Она испугалась этого? — догадалась Ева.

— Да. Пока я пытался понять, что мне с этим делать, она попыталась убежать, а учитывая отсутствие работы каких-либо органов чувств найти её вновь было практически невыполнимой задачей. Поэтому я приложил все усилия, чтобы не дать ей уйти. Это мне удалось, но самое сложное было ещё впереди — мне нужно было объяснить ей, что это я её поймал. На это тоже ушло порядком времени, хотя в конечном итоге и закончилось всё хорошо.

— Ну хорошо, тебе повезло найти таким образом девочку. А что ты планировал делать дальше-то? Неужели так же искать остальных?

— Иного варианта у меня, к сожалению, не было.

— Да это бред. У меня с факелом, чтобы найти всех вас, ушло, наверное, минут тридцать. У тебя, с такими-то условиями, ушло бы на подобное… сколько? Вечность?

— Это неважно. Я бы продолжал идти и искать их до самой смерти.

Глава 31

Сколько мальчик себя помнит, он всегда жил в этом месте — в этом доме, затерянном среди бесконечного заснеженного леса и нескончаемого замёрзшего океана. Кроме же него самого и его родителей, тут никогда и никого не было. Однако он прекрасно знал, что есть и другие люди — просто они живут где-то очень-очень далеко — там, где нет вездесущего холода, снега и льда — там, куда он однажды мечтал попасть.

Это было не какое-то обычное, детское, импульсивное желание — это была его настоящая мечта. Но стремиться к ней он не собирался…

И причина этого кроется в том, почему он и его родители жили здесь, далеко от остальных, а не вместе с ними: всё дело — в нём. Точнее говоря, в его врождённой особенности — в отсутствие Дара.

Со слов его родителей в общине, в которой они жили до этого, в отношении таких, как он, действовало одно правило — от таких детей избавлялись. Так как люди без Даров крайне слабы, оставлять их было лишь во вред всем — такие люди слабые и хрупкие — они только тормозят остальных и забирают себе ту часть еды, которую было бы куда правильнее отдать самым сильным из них, чтобы те и дальше защищали общину, будучи полными сил.

Но его родители были несогласны с таким раскладом — они не смогли пойти на подобное по отношению к собственному ребёнку, даже когда уже были уверенны, что Дар у него уже точно никогда не пробудиться. А потому, зная, что в покое их никто не оставит, в одну из ночей они решили бежать. И им это удалось. Так они и отправились в путь, в поисках нового дома. И в конце концов, именно это место стало для них таковым. Здесь они обустроили дом и начали адаптироваться к новой жизни, спокойно живя, наблюдая, как их сын, под их чутким, нежным присмотром постепенно растёт.

Только вот если его родители, при желании, вполне себе могли вернуться обратно в общину, то он — нет. Ведь, как ни крути, а Дар у него так и не проявился. А без него — он им не нужен. Поэтому он всё это время лишь мечтал увидеть другой пейзаж и других людей, но всерьёз же никогда и не думал пытаться исполнить эту мечту.

Впрочем, его это никогда особо не волновало потому, что он был счастлив и без этого: каждый его день был наполнен счастьем, радостью, заботой и улыбками. Может, конечно, это от того, что другой жизни он и не знал, но, не задумываясь об этом, он был готов с радостью прожить так всю свою жизнь до самой смерти.

Вот только случиться этому было не суждено…

Это случилось в один из многочисленных походов его родителей в маяк — в единственное здание, находящееся близь их дома и, по совместительству, единственное место, где можно было раздобыть некоторые, очень интересные вещи. Например, карты и настольные игры, за которыми они втроём проводили уйму времени, а когда же они надоедали — просто придумывали новые игры и правила к ним. Но больше всего ему, конечно же, нравились книги, что он обожал с