Насколько я знаю, что резидентура коллег из второго отдела чувствует себя в Петрограде чуть получше. — заметил полковник Дэнси.

— Мы не собираемся задействовать для этого остатки наших агентов влияния. Прежде всего, этому мешает позиция посла, который противится тайным спецоперациям. А во-вторых, Клемансо не в восторге от провалов усилий союзников и не хочет марать руки.

Правда, мы смогли добиться, что Палеолога из Петербурга отзовут, и туда назначат более лояльного нашим устремлениям человека.

— Может быть вас, генерал? — подал голос Ротшильд.

— Очень может быть, барон. — вернул реплику Ротшильду Дюпон, после чего продолжил. — Думаю, все мы заинтересованы в том, чтобы ни наши структуры, ни наши государства к этому отношение не имели. Мы готовы оказать тайно поддержку силовой акции, но явно влезать в это дело мы не будем.

— Не говорите загадками, генерал. — Ротшильд уже не скрывал своего раздражения.

— Я предлагаю использовать структуры австрийских коллег. В качестве прикрытия. В качестве исполнителей — идейных наемников. Я имею ввиду поляков. Причем боевую группу, опять-таки связанную с венскими коллегами. Есть там у нас один подполковник, который служил под началом полковника Редля и не на самом лучшем счету у нового шефа контрразведки.

— Того самого Редля, которого обвинили в работе на русских? — уточнил Ротшильд.

— Да… и обвинение было высосано из пальца. Но это здорово усложнит всю интригу и отведет от нас подозрения. Надеюсь, такой сценарий всех устроит? — увидев, что собеседники согласно кивнули головой, генерал продолжил. — Остался вопрос финансирования, надеюсь, мы сможем решить его через швейцарские банки, не привлекая при этом внимание к вашим родственникам?

Последняя фраза относилась к Ротшильду, который только ухмыльнулся в ответ. Для всего нужны деньги. Но в уничтожение самой антисемитской империи в Европе краснощитовые бароны готовы были вложиться. Им это казалось весьма удачными инвестициями.

— Этот вопрос я лично проконтролирую. Если это всё, господа…

Но тут раздался стук в дверь и в комнату вошел один из телохранителей сэра Эдуарда. Он наклонился к уху барона и что-то прошептал, после чего быстро покинул помещение.

— Господа! Тревожные новости. –еще более мрачно произнес Ротшильд. — Вчера во время поездки на фронт погиб император Карл Габсбург. Напомню, что его наследнику, кронпринцу Отто чуть более года. Ситуация в Вене более чем взрывоопасная! Как все это не кстати!

— Нам надо действовать немедленно, я бы сказал, что самые лучшие сроки для проведения акции — вчера. — заметил как-то сразу потерявший свое самообладание полковник Дэнси.

С последним утверждением молча согласились все присутствующие.

[1] Вообще-то Ла-Бред правильнее считать не замком или крепостью, шато переводится как имение, но в отношении старинных поместий, имелось двоякое толкование этого термина. На французском это звучало бы как шато-форт.

[2] Точнее, Эдуард Альфонс Джеймс де Ротшильд, сын Альфонса Джеймса де Ротшильда, один из представителей французской ветви рода.

[3] Сэр Клод Эванс Мэрчбэк Дэнси в РИ дослужился до подполковника, с 1900 года сотрудничал с МИ6. Больших высот не достиг, но считался довольно неплохим специалистом. Свое время пропустил в Россию Троцкого, к которому спецслужбы Великобритании имело много вопросов.

[4] В РИ под Камбрэ, применив танки, англичане достигли некоторого успеха, но немцы сумели справиться с этой проблемой и выровнять ситуацию. Тяжелое кровопролитное сражение закончилось ничем.

Глава тридцать девятая

Петр попадает в засаду

Глава тридцать девятая

В которой Пётр попадает в засаду

Вышний Волочёк. Москва

2 сентября 1917 года

Литерный императорский поезд проехал станцию Дно. Пётр сидел в блиндированном личном вагоне, в кампании племянника и племянниц. Матушка, вдовствующая императрица, поначалу наотрез отказалась ехать на коронационные торжества в Москву, но регент умел уговаривать, точнее, приказывать. Вечные капризы оставшейся без власти и влияния старой датчанки его порядком утомляли, надо сказать, что ту в Копенгагене не сильно-то ждали. Жить приживалкой у своих сильно прижимистых родственников Мария Фёдоровна не хотела категорически. Вернулась в Петроград и примирилась с сыном. Весьма скуповатый Пётр всё-таки выделил ей приличествующее содержание, а вот «найденные» фамильные драгоценности не вернул — подарил несколько комплектов не столь дорогих украшений, все-таки императрица, а не кухарка!

— Дядя Мишкин! Когда мы уже приедем? — император Алексей Николаевич, которому не так давно исполнилось тринадцать лет, скривил смешную рожицу. Своего дядю он не боялся, даже как-то привязался к нему, хотя регент и уделял ему не так уж много времени. Но отношения их оказались достаточно близкими и доверительными.

— Еще немного осталось. Вышний Волочёк проезжаем. А там и до Москвы рукой подать.

— Дядя Мишкин! А когда я стану императором, ты разрешишь мне на лошади кататься? Маман мне запрещала, только пони. «А я уже не ребенок!» —почти обиженно произнёс будущий самодержец.

— Разрешу, но только не во время коронации и не в Москве. Вернемся в Петроград, поедем на Манеж, там тебе подберут смирную кобылку. Ну, а потом и до боевого коня дело дойдёт.

Мальчик успокоился и побежал к сестрам, которые находились в соседнем купе. Пётр же вернулся к изучению документов, которые лежали на его рабочем столе. И регент явственно ощутил, как ему не хватает времени — не только пообщаться с молодым императором, который рос весьма подвижным и любознательным ребенком, но и с собственным сыном, которому тоже необходимо отеческое внимание. Одного наследника он упустил. Пришлось принимать весьма непростое решение. Но иного выхода тогда не оказалось. Государь не имеет права показывать свою слабость.

Летне-весеннее наступление российской армии шло не без сложностей, но оно шло! Сыграла свою роль и артиллерия, которую поставили на бронепоезда. Это были орудия, которые должны были разместить на крейсерах«Светлана» и «Адмирал Бутаков». Всего было сделано сто семьдесят 130-мм пушек с затворами типа Виккерса и длиной ствола в 55 калибров. Эти здоровенные дуры имели отличную баллистику, закидывали снаряды на расстояние до двадцати километров, и именно обстрел тылов австрийских войск бронепоездом «Святич» из пары таких морских пушек привел к смертельному ранению императора Карла. Всего на фронте действовало тридцать таких машин смерти — шестьдесят морских орудий перепахивали оборону австро-венгерских войск вдрызг. В прорыв были отправлены три кавалерийские дивизии Первой конной армии совместно с бронедивизионами, матчасть для которых усиленно клепались на заводах Петрограда. Но самым неприятным сюрпризом для союзников России оказалось даже не почти полная оккупация (освобождение) Румынии и выход русских армий к болгарским перевалам, что открывало дорогу к Стамбулу, а неожиданный (после