без того знал, что ситуация удручающая, но даже не догадывался, насколько. Летели мы на честном слове.

— Артур, принимайте управление, — сказал я.

В присутствии на мостике старшего лейтенанта Лаптевой я должен был передать управление ей, но старпом явно была не в том состоянии, чтобы вести корабль. Магомедов покосился на меня, на неё, кивнул, взялся за штурвал.

Я же принялся работать с документацией. Журнал учёта журналов и всё такое, нужно было составить рапорт в штаб и так далее, письменно обосновать все свои действия во время боя, до него и после него. Самая моя нелюбимая часть работы, но за меня её никто не сделает. Всё равно других дел у меня пока не было. По крайней мере, до прибытия буксира.

А ещё вовремя поданный рапорт повышает шансы на то, что начальство воспримет именно твою картинку, а не чью-то ещё. Не раз и не два бывало, что победу присваивает себе не тот, кто победил, а тот, кто первый доложил начальству.

Картину боя восстанавливал по логам и записям, стараясь не упустить ни одного момента, описывал всё как есть, понимая, что нам крупно повезло. Мы буквально ухватили удачу за хвост, уничтожив «Барбаросса Хайреддина» до того, как он уничтожил нас. У него шансов на успех было гораздо больше.

Ремонтные беспилотники окружили «Гремящего» плотным кольцом, рой напоминал мне почему-то боевых дронов, выпущенных туранским линкором. Я даже напрягся на секунду, автоматически хватаясь за рукоятку управления огнём. Только потом я вспомнил, что стрелять нам нечем, щитов нет, а дроны эти летят не для того, чтобы привести в действие дейтериевые боеголовки, а для того, чтобы залатать дыры в нашей обшивке.

Они прильнули к эсминцу, как блохи к дворовой собаке, начали отрабатывать свою программу. Следом пришёл ещё и автоматический буксир, ухватил нас гравитационным захватом, потащил к станции Зардоб. Дело пошло в разы быстрее. Нужно как минимум восстановить герметичность корабля, чтобы вернуть себе возможность проходить через гипер. Для полноценного ремонта придётся лететь к одной из имперских верфей, а ближайшая находится в семнадцати световых годах отсюда.

Буксир дотащил нас к станции, бросил возле одного из грузовых шлюзов. Нет, полноценного ремонта на станции сделать не получится, только наспех закрыть пробоины и изолировать повреждённые отсеки, которые ремонту не подлежат, такие, как, например, трюмы.

«Гремящий» неловко прижался к шлюзу повреждённым бортом. Не совсем стыковка, но грави-захват станции притянул эсминец к себе так, что экипаж мог перейти на станцию без особых проблем.

— Отбой тревоги, — скомандовал я. — Эвакуируемся на станцию, дамы и господа. На «Гремящем» для ремонта остаётся дежурная смена, меняемся каждые четыре часа.

Лаптева молча отстегнула ремень, поднялась со своего места, оттолкнулась, поплыла через невесомость разгерметизированной рубки к выходу. Я проводил её взглядом. Старший лейтенант Лаптева уже не боец, определённо. Пусть даже мы вышли из этой схватки победителями, победа оказалась с горьким привкусом.

— Артур, остаёшься за старшего, — сказал я. — Справишься? Кислорода хватает?

— Так точно, справлюсь, хватает, — ответил второй помощник. — Вы меня замените потом, получается?

— Выходит, что так, — сказал я.

Я тоже отстегнул ремень, поплыл к выходу. Никогда не любил ощущение невесомости, несмотря на то, что всю жизнь мечтал о космосе. Но генераторы искусственной гравитации отказали ещё до того, как мы пошли в атаку на линкор, а их починка далеко не самая приоритетная в списке того, что надо починить.

Видеть воочию все повреждения «Гремящего» оказалось неожиданно больно, оплавленные края пробоин, висящие обрывки проводов и осколки брони создавали крайне гнетущую атмосферу. Даже при том, что мёртвых и раненых уже убрали, а ремонтные дроны уже заделали все самые страшные повреждения.

На станцию пришлось перепрыгивать через бездну, и пусть никакой опасности в этом не было, потому что упасть в неё было нельзя, от одного её вида всё равно становилось не по себе.

Внутри нас уже встречали, но не с бластерами и винтовками, как в прошлый раз, а как героев. Раненым оказывали первую помощь и срочно эвакуировали в медблок, целых и невредимых размещали в пунктах временного пребывания.

Меня встретил подполковник Самохин лично, поприветствовав крепким рукопожатием.

— Спасибо, господин старший лейтенант, — произнёс он.

Я просто кивнул в ответ. Этого было достаточно, чтобы мы поняли друг друга без лишних слов.

— Сюда летит высокое начальство… У вас всё в порядке? — сказал Самохин.

Мой взгляд равнодушно скользнул по его шраму и остановился на погонах, где красовались две звезды.

— Если не считать того, что мой корабль уцелел только чудом, да, — сказал я.

— Отлично. Можете расположиться в любой свободной каюте. Их нынче много, — сказал Самохин.

— Спасибо, господин полковник, — сказал я. — Но я предпочту остаться со своими людьми.

— Как хотите, — пожал он плечами. — Вас вызовут, когда придёт время. Будьте на связи.

Я проследил за тем, чтобы мой экипаж разместили и накормили, сам наскоро перекусил какими-то здешними снэками. Попросил Скрепку разбудить меня перед тем, как менять Магомедова, а сам просто заснул, сидя на лавке рядом с зампотылом. Рапорт и всю документацию я отправил в штаб, используя станционные ретрансляторы, а со всем остальным разберутся и без меня. Я слишком устал, чтобы снова служить в каждой бочке затычкой.

Разбудил меня, однако, не таймер. Вызывал подполковник Самохин, и этот вызов я игнорировать никак не мог. Меня ждали в губернаторском кабинете.

Пехота вообще навела порядок на станции удивительно быстро, повсюду кипела работа по устранению последствий мятежа, причём задействованы были не только вояки, но и здешние жители. И коренные зардобцы, и имперские переселенцы, и все остальные.

Для того, чтобы добраться в нужное место, пришлось взять транспорт. Вёз меня какой-то местный житель, смуглый и бородатый, и я даже напрягся на мгновение, но вместо того, чтобы смотреть на меня, как на врага народа, водитель улыбался и долго благодарил, узнав, кто я такой. Ещё и довёз бесплатно.

Перед губернаторским кабинетом, который наскоро привели в надлежащий вид, я остановился. Смахнул пыль со скафандра, приосанился. Высокое начальство… Могу только представить, насколько высокое. Я изрядно нервничал, понимая, что внутри наверняка меня ждёт Кононенко, приказ которого я нагло проигнорировал.

Я глубоко вдохнул, как будто собрался нырять в воду, прыгая с обрыва, на мгновение закрыл глаза. А затем вошёл в кабинет.

У дверей стояли два дюжих гвардейца, в кабинете спиной к дверям, изучая информацию на настенных мониторах, стояли подполковник