Отодвинул детей от ворота, принялся крутить, поднимая ведро. — Вот что, отроки. Где-то в этой деревне девочка живёт, которой крысы лицо подрали. Знаете такую?

Глава 26

Дети дружно закивали.

— Знаем, а как же!

— Который её дом?

— Во-он тот. По соседству с нашим.

— Ну, отлично. Как раз и санки вам дотащу.

На деревянных санках стояло два ведра. Пока я переливал в них воду, пацан топтался рядом со мной, а девчонка кинулась бежать по улице.

— Сте-еша! — донеслось до меня. — Стешка! Выходь скорее! Тут господин граф охотник тебя ищут!

Стеша не заставила себя долго ждать. Не успел я завезти санки со стоящими на них вёдрами во двор, где жили брат и сестра, как из соседнего дома выскочила знакомая девчонка. В платье, платке и валенках. За девчонкой бежала молодая женщина.

— Стеша! Стешка, ты куда⁈ Стой, оглашенная!

Стеша мать не слышала. Она неслась ко мне. Глаза сияли.

— Лечи!

Остановившись передо мной, Стеша сдёрнула с головы платок. Повернулась искалеченной стороной. Я вытянул вперёд руку.

Исцеление. Шрамы исчезли почти мгновенно, как не было. Подружка, позвавшая Стешу, ахнула и схватилась за щёки. Мать, подбежавшая к нам, узнала меня и изумленно остановилась поодаль.

— Ну? — поторопила Стеша. — Лечить-то будешь?

— Так всё уже. Вылечил.

Стеша посмотрела недоверчиво и схватилась за лицо — в том месте, где были шрамы. Ничего, кроме гладкой кожи, не нащупала и взвизгнула от радости. Бросилась ко мне. Роста, чтобы меня обнять, ей не хватало, я наклонился и взял девочку на руки.

— Долго ты, — с упреком сказала Стеша. — Я жду-жду! Лето ждала, осень. Уж и зима наступила — а тебя всё нет. Грушка со Стёпкой надо мной смеялись, — она метнула сердитый взгляд на соседей, брата и сестру, те отвели глаза. — Говорили, что не придёшь ты! И мамка с батей так же говорили, и бабка Матрёна. Что ты теперь важный охотник стал, про меня думать забыл. А я не верила и всё равно ждала.

— Погоди. Как ты сказала? «Верила»? «Матрёна»?

— Ага! — Стеша заулыбалась. — Я же тебе обещала, что «р» говорить научусь! Вот и научилась.

— Умница. И правильно делала, что ждала. Одна барышня целого принца дождалась, на корабле под алыми парусами. Хотя ей тоже никто не верил, и все смеялись. Но ты круче неё! Ты не просто ждала, а ещё и «р» говорить научилась. Теперь уж точно от женихов отбоя не будет.

Стеша засмеялась.

— А ты где был так долго?

— Да в общем-то не сказать, чтоб далеко. Просто других дел много было.

— Каких?

— Тварей убивал.

— Убил?

— Ага.

— Всех?

— Почти. Немного осталось.

— Это хорошо, — рассудила Стеша. — А когда ты всех тварей убьёшь, что делать будешь?

— Ой, не спрашивай. Вот уж кому не приходится задумываться, что делать, так это мне. Меня дела сами находят.

* * *

Яйца на дворцовой площади не было. Я кивнул, нисколько не удивившись. Молодец Разумовский. Если б у меня возле усадьбы такую полезную штуку бросили без догляду — я бы тоже прибарахлил. Ну что сказать — хорошее подспорье местным. Если технологии освоят, значит, и прогресс пойдёт быстрее. И качественнее. А прогресс — это хорошо, это радостно. Главное, чтобы в нужную сторону шёл.

Не думали не гадали инопланетные твари, что не только не завоюют Землю, но ещё, по итогу, оставят её с плюшками. Конечно, убитых не вернуть, уничтоженные культуры полностью не возродить, и это хреново. Но мы победили, а значит, мы сильнее. Сильнее тех тварей, что ещё недавно казались непобедимыми.

К дворцу я шёл от дома Ползунова. Переноситься сразу на место не стал — хотелось пройти, посмотреть, как живёт столица.

А столица вполне себе жила. Ржали лошади, перекрикивались люди, носились, играя, дети. Несколько раз я видел у них в руках золотые косточки. Да, тварей той ночью перебили столько, что немудрено было что-то упустить.

Разумовский встретил меня у входа. Поздоровались.

— Ты как знаешь, что я прийти собрался?

— Долго идёшь. А у меня глаза повсюду.

— Экий ты глазастый… Ну, идём, что ли?

Разумовский кивнул. Мы прошли в то самое помещение, где уже не раз я имел счастье встречаться с государыней императрицей. Она и сейчас была здесь. Не могла сдержать улыбки.

— Ваше величество, — поклонился я. — Прошу прощения, что не явился сразу. Там… разное было.

— Я достаточно хорошо вас изучила, чтобы понять: это не из неуважения.

— Преклоняюсь перед вашей мудростью.

— А сейчас вы ступаете на тонкий лёд. О вашем знаменитом чувстве юмора я тоже наслышана.

О как. Границы. Ну ок, пусть будут. Это ж императрица, в конце концов. Власть, которую я считаю за честь уважать.

— Значит, нас можно поздравить с победой, — продолжила государыня после паузы, которую я не счёл нужным заполнять ничем.

— Окончательной и безоговорочной, — кивнул я. — Мир, породивший этих владык, уничтожен. Больше они нас не побеспокоят.

— Это великолепно. Но что насчёт других?

— Других?

— Да, Владимир Всеволодович. Других. На нашей Земле есть разумная жизнь. Она была на ещё одной. И, насколько я понимаю, есть много где ещё.

— Исходя из чего вы делаете такие заключения?..

— Когда Кощей рассказывал о владыке, он упомянул, что они завоевывали и другие миры.

Вот это мне совершенно не понравилось, потому что тот разговор с Кощеем происходил в приватной обстановке, тет-а-тет, и я его никому не передавал. У Разумовского, выходит, не только глаза везде, но и уши. И с этим я разберусь сегодня же.

Я не подал виду, будто меня что-то смущает.

— Вы правы. Однако это слова. Слова существ, которым нет и не может быть доверия. Ничего конкретного мы не знаем.

— Знаем достаточно, чтобы держать ухо востро, — припечатала государыня. — И нам нужно оружие, которое мы сможем противопоставить возможным врагам.

— Насколько я успел заметить, второе яйцо вы забрали. Или же это сделал кто-то другой?

— Яйцо переместили по моему приказу. Его изучают.

— Прекрасно. Я никаких притязаний не имею. У вас своё яйцо, у меня — своё. Только прошу быть осторожнее. Ни на одной планете Солнечной системы нет пригодного для дыхания воздуха, перенестись туда — значит, умереть. Особенно на Венере. Что же до Юпитера и Сатурна, то там вообще…

— Владимир Всеволодович, — перебила нетерпеливая государыня, — это нас сейчас не интересует.

— Я просто хочу сказать, что будьте осторожны. Люди погибнут — полбеды, а то, что яйцо останется там, и вернуть его будет некому — это другие полбеды. Кто его найдёт — вопрос неприятный.

— Нас интересует другое.

Блин, да знаю