Только теперь до Вадима дошло, что я не прикалываюсь, а называю его ментовскую кличку. Но вместо того, чтоб растеряться, он сосредоточенно бросился на меня. В ноги больше не метил, шел в полный рост, и я встретил его хлесткими ударами по коленям, а потом схватил за галстук, дернул, заставив принять неудобное положение, и провел серию по лицу.

Он зашатался и опустил руки.

Бросив окровавленный галстук, я нанес еще одну «вертушку», теперь уже не по «солнцу», а в верхнюю часть груди. Вадим попятился, но устоял. О сопротивлении он больше не думал. Я ударил еще и еще. Теперь бил не с разворота, а использовал обычные «маваши» по верхнему уровню. Все удары достигали цели, и от каждого удара Берестнев пятился на метр-полтора. Колошматя, я догнал его до дальней стены, той, по которой был растянут флаг, а там бросил выпендриваться и пробил «двойку» руками по челюсти.

Он впечатался в стену и медленно осел на пол, сдирая флаг. У иконы, висевшей в углу, оборвалось крепление. Она упала, тюкнув Берестнева точно по темечку. Именно этот слабый удар поставил последнюю точку. Вадим с тихим хрипом завалился на бок и закрыл глаза.

Я полез в карман за сигаретами и обнаружил, что у дискеты, которую я забрал из сейфа Рамиса, сломан пластмассовый корпус. А я ведь ее так и не просмотрел. Вот черт! Еще можно что-то исправить, или вся информация навечно потеряна?

Пачка «Мальборо» тоже пострадала в потасовке, но я нашел уцелевшую сигарету и прикурил от белого «крикета». Кстати, откуда эта зажигалка взялась? Ах да, опять наследство Татарина! Я бросил зажигалку под ноги и занялся осмотром письменного стола Берестнева. Не деликатничал, выворачивал содержимое ящиков на пол. В них оказалось много барахла, в том числе два комплекта фотографий с Вадимом и Ингой. Снял копии, гаденыш? Те, что прислали, он отдал мне, а эти решил сохранить? Прямо на столе я сжег карточки и продолжил осмотр.

Нашлись две пары наручников без ключей. Очень кстати! Я прихватил их и пошел в коридор.

Помощник Вадима сидел, прислонившись к стене. Я наклонился и рывком перевернул его на живот. Заломил руки за спину и защелкнул наручники, прищемив кусок кожи.

– Больно, – простонал парень.

– Потерпишь!

Вторыми наручниками я хотел сковать ему ноги, но у парня оказались очень толстые щиколотки, так что пришлось отказаться от этой затеи.

Тогда я просто расстегнул его джинсы и спустил их почти до самых ботинок. На правой ноге парня оказалась огромная татуировка, начинавшаяся ниже колена и уползавшая под трусы. Какие-то лезвия, черепа, языки пламени… Вторая нога была чистой. Заинтересовавшись, я задрал рукава его куртки. Может, и на руках что-то есть?

Там оказалась только одна небольшая наколка чуть ниже левого локтя: свастика, заключенная в круг.

– Скинхед, что ли? – я отвесил парню подзатыльник. – А может, ты из этого… Из Ордена Черного Пламени?

Он промолчал.

– Ладно, дело твое… – Я поднялся, намереваясь идти в кабинет.

– Мы до тебя доберемся, – скрипнул зубами бритоголовый.

– Что?! Ты мне угрожаешь, чамора разрисованная?

Одним движением я вырвал из его джинсов ремень. Из толстой кожи, с тяжеленными пряжками – таким и убить можно, если попасть, например, по виску.

Носком ботинка я приспустил на лежащем голубые «семейники» и принялся хлестать ремнем по голой заднице. Он заорал и задергался, попытался отползти, но я наступил ему на шею и продолжал экзекуцию, пока рука не устала.

– Все понял? Или еще объяснить?

Его исполосованные ягодицы представляли собой жалкое зрелище. Я подумал, что теперь диваны и стулья очень долго будут казаться ему пыточными инструментами.

Сложив ремень вдвое, я звучно щелкнул им, как мы делали это в армии.

– Так надо еще объяснять? Не слышу ответа!

– Не надо…

– В следующий раз думай, когда можно грозить, а когда лучше запихать язык в жопу. Понятно?

Я прошел в кабинет. Вадим лежал в прежней позе. Я скрутил ему руки трофейным ремнем – по сравнению со стальными браслетами такой способ эффективнее действовал психологически.

Я сел в хозяйское кресло и задрал ноги на стол. Закурил.

– Ну, долго ты еще будешь?.. Хорош притворяться!

Берестнев открыл глаза. Правда, с учетом его расквашенной физиономии слово «открыл» звучит слишком сильно… Посмотрел на связанные руки, пошевелил ими.

– Что дальше?

– От тебя зависит. – Я потушил сигарету об стол. – От нашего разговора.

– О чем говорить? Ты и так знаешь все.

– Ну, положим, не все.

– Тебе Цыган рассказал?

– Да, Цыган. Ты же мне утром советовал присмотреться к нему повнимательнее? Вот я и присмотрелся… Не ожидал, что твой совет может бумерангом ударить? Ладно, речь не об этом! Мне хотелось бы услышать твою версию.

– В моем положении лучше молчать.

– От молчания твое положение только ухудшится. Напомнить, как поступают со стукачами?

– Зачем тебе это нужно?

– Извини, друг. Ничего личного. Чисто понятия!

Я достал из кармана помявшиеся ксерокопии документов, обнаруженных в тайнике Цыганкова, и с пафосом зачитал:

– «Начальнику Главного управления… Свои сообщения буду подписывать псевдонимом “Боец”!» Или вот еще: «Обзорная справка по работе с негласным сотрудником…»

– Я был уверен, что Цыган уничтожил эти бумаги. Он же мне обещал!

– Дурак ты, Боец! Такой компромат хранят вечно. Так как же ты стал стукачом?

Рассказ Берестнева занял десять минут. В основных чертах он совпадал с тем, что изложил Цыган в своей справке.

Началось все в Афгане.

Берестнев действительно служил в ВДВ, и его часть дислоцировалась под Кандагаром.

Там он первый раз и встретился с Цыганковым, откомандированным в Афганистан для оказания интернациональной помощи по линии МВД (мне, естественно, было известно, что Лев Валентинович провел два года «за речкой», но он не любил вспоминать об этом периоде своей жизни).

Формально Цыганков не имел никакого отношения к десантному полку Берестнева. Менты – отдельно, вояки – отдельно. Но это если формально. А фактически интересы постоянно пересекались.

В тот несчастливый вечер старослужащие отправили Берестнева обменять патроны на «травку». Обычно патроны приводили в негодность, вываривая в кипящей воде, но в тот раз дали самые настоящие. Лавочник, к которому пришел Берестнев, оказался агентом Цыгана. Сразу после заключения сделки Вадима и повязали. В задержании кроме Цыгана участвовали «особисты» полка. Вадима взяли в оборот. Злые «особисты» угрожали трибуналом, добрый Цыган предлагал взаимовыгодное сотрудничество. Берестнев дал первую в своей жизни подписку о негласном сотрудничестве.

От него не требовали слишком многого. Так, информировал потихоньку о настроениях в роте. Пару раз получал за это маленькие денежные вознаграждения, а к концу первого года