— Надо посоветоваться с подругой, — сказала я и приняласьзвонить Розе.

Очень не хотелось раскрывать наши секреты, но уж если этонеобходимо, лучше ей, чем кому-то еще. Во всяком случае, у нее именно тообразование, которое так необходимо сейчас нам. И она умеет держать язык зазубами. Качество очень ценное не только в гинекологии.

Как я и надеялась, Роза поняла меня буквально с полуслова.

— Все ясно, у девочки была внебрачная связь, — прервала моидлинные объяснения она. — Теперь вы хотите избежать проблем.

— Да! — ликуя завопила я, радуясь, что не потребовалосьнапрягать свою фантазию, поскольку Роза, видимо, с такими проблемамисталкивается чуть ли не каждый день. — Да! Все обстоит именно так!

— Надо делать аборт, — она вернула мне плохое настроение.

— Это невозможно, — вздохнула я. — Жанна против. Она хочетподождать и рассчитывает на преждевременные роды.

— Об этом не может быть и речи, — окончательно расстроиламеня подруга.

— Ты должна уговорить ее на аборт.

Бедняжка с таким напряжением прислушивалась к нашемуразговору, что на лбу у нее выступила испарина.

— Что? — жалобно спросила она.

— Аборт, — прикрыв трубку рукой, вынесла я приговор Розы.

Жанна замахала руками.

— Нет! Нет, нет! Только не это! Я читала, я много читала,это ужасно! Я боюсь!

— Она боится, — сообщила я Розе. — Начиталась специальнойлитературы и теперь боится. К тому же ей известен печальный опыт нашей Маруси.Я не могу ее уговорить. Боюсь, она от меня сбежит, и будет еще хуже.

Роза тут же пришла в ужас. Еще мне будут говорить, что нетженской солидарности.

— Ни в коем случае! Ни в коем случае, — завопила она, — неотпускай эту дурочку! Жанна еще глупая и испортит себе жизнь. Немедленноуговори ее на аборт. Хватай и тащи в мою клинику. Я сейчас же выезжаю туда.

Мне пришлось сообщить об этом Жанне. Та, как я ипредполагала, сделала попытку улизнуть. Я с трудом поймала ее уже в прихожей,затащила в гостиную и, держа за руку, поведала Розе о своих затруднениях.

— Но почему? Почему она не хочет? — с отчаянием закричалаона, тоже болея за Жанну всей душой.

— Думаю, она просто боится.

— А родов не боится?

— Роды будут когда-то, а аборт — сейчас.

— Но роды еще хуже!

— Увы, да, — согласилась я, не имея понятия ни о первом, нио втором. — Но ничего не поделаешь, издержки человеческой психологии. Самоестрашное зло — зло немедленное.

— Что же вы будете делать? — растерялась Роза.

— Мы подумаем и тебе перезвоним. Я еще минут сороктерроризировала Жанну. Когда бедняжка дошла до последней точки, мне сталоочевидно: ни родов, ни аборта может не понадобиться по той причине, что еепрямо сейчас хватит апоплексический удар, так плохо она выглядела.

— Хорошо, — сказала я, устыдившись своей жестокости. —Оставим все пока так, как есть. После этого я позвонила Розе.

— Лично ты можешь при осмотре не заметить нашего лишнегомесяца? — прямо спросила я.

— Только этим и занимаюсь, — успокоила меня она. — Приводизавтра Жанну в клинику, выдам ей справку для мужа и свекрови.

Такой ответ меня вполне устроил. Оставалось договориться сЕлизаветой Павловной. На этом пути я предвидела большие трудности. Здесьтелефонный разговор не годился, и я решилась на личную беседу.

Я была несказанно удивлена, когда выяснила, что не толькоМихаил и Елизавета Павловна, но и отец семейства будет присутствовать при нашемщекотливом разговоре.

— А это зачем? — сквозь зубы спросила я, делая знаки Жанне,что ей лучше не присутствовать.

— За тем, что у нас все по-семейному, — объяснила ЕлизаветаПавловна, с удивлением наблюдая за моими жестами.

Я смирилась и вынуждена была свою повесть о трогательнойлюбви к Жанне и о ее легендарной застенчивости доверить всей аудитории.

— Зачем вы нам это рассказываете? — спросила ее свекровь,едва я закончила.

— Потому, что у нас тоже все по-семейному. Неприлично будет,если к гинекологу Жанна пойдет с кем-нибудь, кроме меня.

— Да чем же неприлично? — изумилась Елизавета Павловна.

— Тем, что вы не настолько ей близки, чтобы присутствоватьпри таком интимном акте.

— Надеюсь, вы не Мишу имеете в виду? Миша, ты слышал? Мы ненастолько Жанне близки, чтобы знать все о ее здоровье. То, что ты присутствовалпри акте зачатия, для Софьи Адамовны ничего не значит. Посещение доктора,оказывается, более интимно.

Елизавета Павловна грозно посмотрела на Мишу. Он заерзал, нопромолчал.

— Вы неверно меня поняли, — возмутилась я. — Так можно чтоугодно наизнанку вывернуть. Я имела в виду лишь то, что Жанна оченьстеснительная и будет ужасно нервничать от стыда, если вы и Миша пойдете с ней.Он еще ладно, но вам-то зачем ходить? Вы что, не доверяете мне?

— А при чем здесь вы? — оторопела она. — Я — будущаябабушка, Миша — будущий отец, а вы кто?

— Будто не знаете, — рассердилась я. — На моих руках Жаннавыросла, и, зная меня с детства, она не стесняется меня. А уж если речь идет овнуке, для него будет лучше, если Жанна останется спокойной, а не будетнервничать, сгорая от стыда. Я уже записала ее к своему гинекологу, завтра мытуда пойдем.

Представить себе не могу, чтобы мою племянницу осматривалкто-нибудь, кроме моей Розы! — с патетикой воскликнула я.

Ну, уж где-где, а здесь-то я не лгала.

— Осмотр должен произвести наш профессор! — заключилаЕлизавета Павловна и выпятила грудь, давая понять, что не уступит.

В воздухе запахло грозой. Но тут неожиданно вмешался отецсемейства. Вы не поверите, но он снова рассказал про своего древнего знакомого,который не выговаривал всех букв и говорил «стаый ебационер». К моемуудивлению, его супруга зашлась от смеха, как и в прошлый раз. Видимо, за долгиегоды жизни отец семейства выработал свой способ воздействия на неукротимуюжену. Лишь после этого рассказа он перешел к делу.

— Лизонька, — сказал он, — по-моему, Софья Адамовна права.Жанна действительно на редкость стеснительный ребенок. Ей будет неудобно идти кгинекологу с тобой. Нам надо быть как-то поделикатней в таких вопросах. ПустьСофья Адамовна отведет ее к своему врачу и потом все нам расскажет. — Ирассказывать нечего, — радостно воскликнула я. — Просто принесу заключениедоктора. Впрочем, Миша, если хочет, может пойти со мной.