— Иди, милай, — сказала она, осторожно вытряхивая его состула, — иди, родненький, бабушке веничка с совочком принеси. Подмести надоздеся. Засралися мы что-то с тобой.

Санька обрадовался и бегом умчался в прихожую. Я же,сраженная этой сценой, пошла в его комнату звонить Марусе.

— Ты что мне подсунула? — зло прошипела я в трубку,стараясь, чтобы не услышала баба Рая. — Где ты отрыла это ископаемое?

— Ты же сама жаловалась, что с ребенком невозможноэкономить, вот я и нашла подешевле, — сочла не лишним оправдаться Маруся.

— Да, с ребенком экономия невозможна, — согласилась я,собираясь произнести проникновенную речь, но Маруся перебила меня вопросом:

— А зачем тебе экономить, ты же богатая?

— Стыдно расточительствовать, когда вокруг такая нищета.

— Тогда отдай свое богатство бедным.

— Нет, я лучше буду экономить.

— Старушка, я тебя не пойму, — зашла в тупик она. — Еслихочешь экономить, чем тебе не нравится баба Рая?

— Тем, что я не собираюсь экономить на ребенке. Это вреднодля моей старости. Рядом с этой бабой Раей ребенок вырастет черт-те чем.

— Ну, старушка, я прямо вся тебя не понимаю. По-моему, тыпривередничаешь.

— Я привередничаю? Знаешь, что минуту назад сказала твоябаба Рая?

«Засралися мы с тобой», — вот что она Саньке сказала. Онучится быстро. Долго ждать не придется. Он будет говорить «здеся» и носить заженой веник и совок.

Из него не получится настоящего мужчины, такого, как мойАстров.

На этом месте разговор был прерван. В трубке раздалисьгудки, потому что рука моего Астрова легла на рычажок аппарата.

— Пойдем потолкуем, — мрачно сказал он и потащил меня вгостиную.

— Ты не дал мне поговорить с Марусей! — уже на ходувозмутилась я.

— И правильно сделал, — рявкнул он, усаживая меня в кресло.— Нечего засорять линию глупостями. Чем тебе не нравится баба Рая?

— Всем!

— А если конкретней? Только что с Марусей ты была гораздословоохотливей.

— Она не тащила меня за шиворот. Правильно баба Рая сказала.Скоро ты меня и бить начнешь. Уже почти начал.

— Она так сказала? — радостно изумился Евгений. — Так исказала?

— Да, так и сказала, — крикнула я, не понимая, чему онрадуется. — И посоветовала гнать тебя в шею. Знай, раз уж ты ее защищаешь.

— Посоветовала гнать в шею? — Он поскреб в затылке ирассмеялся. — Нет, она фрукт. Просто чудо природы.

— Что же здесь чудесного?

— Да то, что примерно так же она отозвалась о тебе. Слышалабы ты ее советы, убила бы старушку на месте.

Я всегда предполагала, что старость очень портит людей, ночтобы так…

— Значит, она еще и лицемерка! — вдохновляясь, закричала я.— Теперь-то ты понимаешь, что ее оставлять нельзя? В нашем доме всегда будетраздор. Она не успокоится, изо дня в день будет подогревать нас инсинуациями,инспираторша эта! Подожди, она еще сплетни начнет из дома таскать и подружитсясо Старой Девой, — пригрозила я.

Евгений задумался.

— Да, — сказал он, — это баба Рая может, но придетсятерпеть.

Меня потрясло его высказывание. Как это «терпеть»? Янеоднократно слышала это слово, но так до конца и не уяснила себе его смысл.

— Слушай, Астров, — срываясь на самые высокие ноты, сообщилая, — если бы я умела терпеть, не была бы столько раз замужем. На что ты менятолкаешь? И ради кого? Ради бабы Раи?

Он покачал головой и спокойно сказал:

— Нет, ради Саньки. Не кипятись, подумай сама. Ты — сирота.Я — сирота.

Рискну сказать: отсутствие тещи и свекрови нас не пугает, нозато у Саньки нет законных бабушек и дедушек. Без дедушек еще можно обойтись, авот без бабушек плохо.

Хоть одна бабушка должна быть. У тебя же была?

— О! Моя бабушка! Такую не купишь ни за какие деньги. Толькомечтать могу, чтобы у моего Саньки была такая! Но ее нет.

— Пусть будет, какая есть. Лично меня воспитывала примернотакая бабушка. Тебя же устраивает твое воспитание?

— Не всегда, — для порядка возразила я. Евгений озадаченнохмыкнул и тоном, не терпящим возражений, сказал:

— Но временами все же устраивает.

— Временами — да.

— А я, между прочим, зачастую тоже искал своей бабушкевеник, но от этого у меня не развилась любовь к уборке полов. Рискну сказать:отвращение тоже не развилось. На определенном отрезке своего жизненного пути япроводил с бабушкой очень много времени и не считаю, что это худшие моментымоей жизни.

Мне жаль, но вы, леди, не правы.

Меня впечатлила его история.

— Ты искал веник? — пребывая в задумчивости, спросила я.

— Искал, — подтвердил Евгений.

«Что ж, — подумала я, — может, и в самом деле не стоитлишать ребенка бабы Раи. Во всяком случае я могу отметить, что он к нейтянется».

— Но она кормит его клейстером, — не сразу сдавалась я.

— У своей бабушки я ел и похуже.

— Похуже? Что же?

— Не рискну сказать.

— Бог мой! Евгений! Ты меня пугаешь. Но дело не только вклейстере. Ты слышал, что она сказала? «Засралися». А «здеся»? Как тебе это«ндравится»?

— Моя бабка знала слова и похуже. Я решила выдвинутьпоследний аргумент, с моей точки зрения, самый весомый.

— А сплетни? — воскликнула я. — Она будет носить их по всемудому.

Евгений с сожалением посмотрел на меня и покачал головой.

— Леди, как вы несообразительны. Моя покойная мама легкосправлялась с этим недостатком бабули.

— Но как? — изумилась я.

— Подумай, куда направить ее энергию.

— Куда же я ее направлю…

Высказаться окончательно по этому вопросу мне не далтелефонный звонок.

Вышеупомянутая баба Рая схватила трубку и с ходу повеларазговор, активно сообщая подробности нашей жизни.

— Они уже тута чуть ли не дерутся, — кому-то фальшивосокрушалась она.

— Мне аж от ребенка стыдно, уж не знаю, куда и мальцадевать.

— С кем она разговаривает? — нервно поинтересовалась я уЕвгения.