русскому, это было неудивительно.

А вот чета Тутышкиных оделась как-то странно. Софья надела жёлтое платье странного покроя – верх облегающий, рукава расширяются книзу, как дудки, и юбка так же. Тутышкин был в зелёном кафтане до колен, но без штанов. Вместо них – чёрные чулки, которые заканчивались где-то под кафтаном, а на поясе (наверное, на случай, если кто-то вздумает смеяться) висел внушительных размеров меч, хоть и бутафорский.

По окончании вальса Ржевский подошёл к Тутышкиным поздороваться, а поскольку так и не придумал, куда деть Сесиль, то подошёл вместе с ней. На маскараде правила нестрогие. Не надо считать минуты, проведённые в обществе той или иной юной особы, чтобы после тебя не заставили жениться, если ты провёл с ней слишком много времени.

– Здравствуйте, Фёдор Иванович, – сказал поручик. – Здравствуйте, Софья Петровна. Или на маскараде вас следует называть другими именами? Но что у вас за костюмы? Кого вы изображаете?

– Полагаю, кого-то из времён трубадуров? – спросила Сесиль.

Ржевский оглянулся на неё и подумал, что надо представить Тутышкиным свою спутницу:

– Кстати, познакомьтесь… – Ржевскому вдруг отчего-то показалось, что Тутышкины узнали эту девицу. На их лицах как будто промелькнуло выражение «мы и так с ней знакомы», но он всё же досказал: – Это Сесиль де Воланж.

– Героиня романа? – улыбнулась Софья. – А мы с мужем тоже решили одеться, как книжные персонажи. Читали роман «Айвенго»? Автор – Вальтер Скотт.

Это имя Ржевскому ничего не говорило, но он ещё раз оглядел костюм Софьи и подумал, что платье удачное. Облегающий верх подчёркнул все завлекательные изгибы тела, да и декольте достаточное, чтобы видеть стиснутую лифом грудь, которую почти не прикрывала спускающаяся на плечи полупрозрачная головная накидка.

И всё же следовало отвлечься от этой груди и поддерживать разговор:

– Я где-то слышал, – сказал Ржевский, – что романисты – почти все мерзавцы. В книгах прекрасные идеи развивают, поэтому кажется, что автор – тоже человек прекрасный. А как встретишься с ним да поговоришь, то оказывается, что он сволочь та ещё, но в книжках свой мерзкий характер прячет, чтоб продавались лучше.

– Это вы к чему? – удивлённо спросил Тутышкин.

– Судя по всему, этот ваш Вальтер – как раз из таких. Скотом просто так не назовут. А что за книжки этот скот Вальтер пишет?

– Он не скот Вальтер, а Вальтер Скотт. Скотт – это фамилия, – строго сказал Тутышкин, но Ржевский почти не заметил его строгости, ведь Софья, стоя рядом с мужем, безмятежно улыбалась и будто говорила: «Всё пустое. Пусть сердится, а наш с тобой уговор на счёт свидания в библиотеке всё равно в силе».

Пусть Софья и была преступницей, но, как выяснилось, до конца не растеряла своего очарования в глазах поручика, и если б он выбирал между ней и Сесиль, которая в отличие от Софьи ещё не обещала ему отдаться, то Софья казалась всё же предпочтительнее.

Волевым усилием Ржевский перестал думать о библиотеке и вернулся к беседе:

– А что за автор? Немецкий? – спросил он.

– Английский, – буркнул Тутышкин.

– А я вот знаю одного английского автора, – сказал поручик. – Его зовут Джонатан Свинт. Думаете, свиньёй он не был?

– Он Свифт, – тихо поправила Сесиль, а Ржевскому опять почудилось в её поведении нечто знакомое.

– Да, – всё так же строго произнёс Тутышкин. – Насколько я знаю, он Свифт.

– Ну, тогда хватит о свиньях. – Ржевский непринуждённо улыбнулся. – А то и на прошлом бале мы с вами о свиньях говорили, и в этот раз. Не хватало ещё вспоминать, как я вас на рождественском балу свиньёй обозвал, а после ещё раз, когда приходил в ваш дом. Хватит о свиньях!

Тутышкину, конечно, было неприятно вспоминать, как его обозвали свиньёй и к тому же вором, но поручик не случайно завёл об этом разговор. Ведь следовало придерживаться плана, разработанного в кабинете у начальника полиции! Согласно этому плану, Ржевский должен был помириться с Тутышкиным и предложить выпить на брудершафт. Но как же мириться, если не напомнить о ссоре! А вдруг Тутышкин уже забыл её?

– Знаете, Фёдор Иванович, – сказал поручик, – как-то у нас не задалось знакомство. Предлагаю это исправить.

– Тогда вам, по меньшей мере, нужно извиниться! – воскликнул Тутышкин.

– Я прошу у вас прощения, Фёдор Иванович, за своё излишне вольное поведение и за свои неуместные шутки, – сказал Ржевский.

– И извиниться не один раз! – добавил Тутышкин.

– Я прошу у вас прощения за все случаи, когда моё поведение было чересчур вольным, а шутки – неуместными, – терпеливо извинялся Ржевский.

– Ну, хорошо, – смягчился Тутышкин, – извинения приняты.

– Выпьем на брудершафт? – спросил поручик. И только тут осознал, что забыл про важную деталь плана. Ведь рядом должен быть Бенский! А его не было. А без него пить с мужем Софьи не имело смысла. Кто же подсыплет яд в закуску? Точнее, порошок, выдаваемый за яд.

Мечты о свидании в библиотеке привели к тому, что Ржевский упустил из виду важную часть плана, а теперь это было необходимо как-то исправить. Но как? И это казалось с каждым мгновением труднее, потому что события стали развиваться с угрожающей скоростью!

– Прекрасная мысль! – воскликнула Софья и обратилась к мужу. – Правда? О! Это же будет главная новость вечера! Мой муж заставил извиниться самого поручика Ржевского! Это почти подвиг! – Она с нарочитым восхищением взглянула в глаза мужа. – Этот успех надо закрепить.

– Да, пожалуй, – пробормотал Тутышкин, который немного растерялся от внезапного успеха, в том числе своего успеха у жены, которая, кажется, давно не была так мила с супругом.

– Пойдёмте в буфет? – предложила Софья и, не дожидаясь ответа, потащила мужа в означенном направлении. Кажется, она подумала, что Ржевский собрался отравить её мужа во время совместных возлияний, и решила подыграть.

– Постойте! – крикнул поручик им вслед. – А где же господин Бенский?

– Я его не видела, – ответила Софья, вместе с мужем продолжая движение в сторону буфета.

Ржевскому ничего не оставалось, как взять Сесиль под руку и последовать за ними, но на полдороги Софья обернулась и произнесла:

– Сесиль, я забыла вам сказать, что ваш дядюшка о вас спрашивал. Он вас ищет.

– Я разыщу его чуть позже,