— Повезло ей. Вовремя смылась. Помнишь сказку про колобка? «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, и от тебя, серый волк, уйду». Брось, майор, не цепляйся за соломинку. Девчонка раскусила бандюгу и сбежала. Бот и весь сказ. Слишком много вы от нее хотите. Научитесь работать без свидетелей. Не было никого! Что, не умеете? Да вы и со свидетелями не умеете!

— Не зарывайся, парень.

— Брось. Я вас не боюсь. Не те времена. И свидетели тебе ничем не обязаны. Хреновые из вас защитники. Человек рот откроет, а его тут же зашибут. Он жизни лишится, а вы все равно никого не поймаете.

— С такими, как ты, Саша, мы быстро в болоте увязнем. «Я не я, и лошадь не моя». «Моя хата с краю…»

К майору подошел низкорослый мужичок и тихо сказал:

— Дополнительное подразделение прибыло и ребята из спецназа. Охрана тоже собралась. Ждут вас.

Шофер усмехнулся.

— Не забудьте волчьи капканы расставить, а то девчонка и от лисы убежит.

Он повернулся и направился к выходу. Низкорослый посмотрел ему вслед.

— О ком это он?

— Это не наш. Сколько человек собрали? — резким тоном спросил майор.

— Около сорока. Уточним на оперативке.

— Кроме патруля, все должны быть в штатском. Поговори с администрацией, мне нужны дежурные по этажам всех корпусов для инструктажа.

Александр нашел нужный номер без особых усилий. Он постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, ввалился в чужие покои.

Даша сидела у трюмо и расчесывала волосы, Антон вскрывал банку с килькой. Гость взглянул на стол и покачал головой:

— Вот что я вам скажу, ребята. Никогда не питайтесь консервами. Заполучите язву и уже никогда от нее не избавитесь. Хреновая штука!

Не церемонясь, шофер уселся на кровати и, сняв белую кепочку, вытер ей взмокший лоб. Даша наблюдала за ним в зеркало. Громила выглядел дурашливо. Сильный, крупный, а на голове белобрысые курчашки, как у младенца, и розоватый череп просвечивает. Без кепочки он стал каким-то беззащитным и мягким, как плюшевый мишка.

— Мы устали с дороги, милый спаситель, — тихо, с улыбкой заговорила Даша. — Пришел бы ты немного позже, цены тебе не было бы.

— Я так и сделаю, принцесса. А сейчас я должен вам кое-что сказать. Сейчас я проходил мимо третьего корпуса. Там первый этаж занят под дорогие магазины. Мне в витрине один паричок приглянулся. Волосы рыжие, как огонь, курчавые. Вот бы тебе примерить. Тебе пойдет.

— Меня и мои устраивают.

— Они всех устраивают. А это плохо. Я только что с майором беседовал. Он сюда целую кодлу привез. Рыщут, В толпе нетрудно затеряться, если тебя ищут по описанию, а ты ему не соответствуешь. Да и отчим тут не ради увеселений остановился. Со всех сторон обложили. Будь осторожней. Вечером загляну. У меня самогоночка тещиного разлива.

Саша встал, натянул кепочку на голову и направился к дверям.

Даша не шевелилась. Она разглядывала свое отражение и думала.

— Может быть, нам лучше уехать? — осторожно спросил Антон. — Таких мест теперь много настроили.

— Заткнись. Лучшего места не найдешь. Мне сумку свою вернуть надо, а грабителей наказать. Один раз с рук сошло, опять захочется. В следующий раз насквозь голову прошибут. К тому же они теперь стали очень грамотными, подкованными. В сумке книжонка волшебная лежит. Учебник. Трактат. Но они не знают, что тот, кто прочтет ее, обречен на гибель. Ты же не знаешь, Тони, а я очень богата. Очень. Он-то знает. Слишком много они знают.

— О ком ты говоришь?

— О моем опекуне. Он теперь всю оставшуюся жизнь будет меня опекать. Кровосос. Мало он мать мою доил, теперь за меня решил взяться. С таким аппетитом обязательно подавишься.

— Ты имеешь в виду того типа, который украл сумку?

— Ты прав. Кумекаешь. Дай мне денег. Мне нужны грим, парик и темные очки.

Антон достал из шкафа рюкзак и нашел в нем кожаный бумажник. Он не знал, сколько там денег, но Аркашка мало не возьмет.

Даша забрала все. Она не считала и не заглядывала вовнутрь. Вряд ли она в эту секунду думала о содержимом кошелька. Лицо ее напряглось, и она стала выглядеть слишком взрослой, а голубые глаза потемнели. Что творилось в ее голове, никто сказать не мог. Антон забеспокоился, ему стало неуютно, и на душе заскребли кошки.

— Уехать бы нам… — беспомощно протянул он.

Даша его не слышала, она спускалась вниз по лестнице. В третьем корпусе раскинулась целая сеть магазинов. Ассортимент женской одежды и косметики не уступал столичному. Разноперая публика разгуливала в пестрых китайских спортивных костюмах, и фантазии на другую одежду у обывателя не хватало. Женщина в вечернем платье здесь выглядела бы белой вороной даже в ресторане. В редких случаях попадались люди в джинсах.

Когда Даша зашла в магазин, то, кроме продавщиц, в нем никого не оказалось. Здесь не торговали штанами с лампасами и куртками с надписью «Адидас».

На улице темнело. В парке играла музыка. В окна витрины можно наблюдать за прохожими. Даша заметила наряд милиции с автоматами, которая цеплялась к молоденьким девушкам и требовала документы. Патрули ходили парами, и на улице их хватало. Отдыхающих присутствие милиции успокаивало, а Дашу беспокоило. Даше требовался паспорт, и она уже знала, где возьмет его.

Она долго прогуливалась по торговому залу и разглядывала товар. Черный парик с длинными волосами ей понравился, высокая цена ее не смутила. Девушка купила себе также темные очки, красную блузку, светлые джинсы, косметику и перешла в следующий салон. Здесь ей приглянулась красивая свободная сумка и лайковые перчатки. В автосалоне ей понравился легкий резиновый молоток для правки вмятин. Инструмент соответствовал размерам сумки, и Даша осталась довольна.

Антон так и не дотронулся до пищи. Он ждал свою спутницу, стоя у окна.

Даша вернулась возбужденной и от еды отказалась. Антон попытался заговорить с девушкой, но она отмахнулась и уселась перед зеркалом. Ее глаза горели нетерпением, а когда она начала доставать из сумки покупки и раскладывать на столе, Антон заметил, как дрожат ее руки. Ему почему-то стало жаль девчонку. Сплошные напасти. Но больше всего он беспокоился за ее характер. Очень трудный характер. Озлобленность, нетерпимость, самоуверенность всегда приводят к несчастьям.

Даша преображалась на глазах. При этом она пыталась себя подбодрить и заговорила.

— Когда мне исполнилось одиннадцать, я твердо решила стать актрисой. Мать таскала меня по театрам, мы даже дома разыгрывали сценки. Мне кажется, что я зарыла свой талант.

— Но почему? Ты еще очень молода.

Дашины брови почернели, ресницы удлинились, и глаза стали темными и глубокими. Она взрослела и дурнела. Образ милого ангелочка прятался под маской дерзкой недоступности.

— Возраст тут ни при чем. Просто я раздумала.