Дюпен повернулся к содержателю таверны. Тот молча кивнул, налил еще кружку того же самого и подал миссис Русалке.

– Сходи-ка за Дэйви, пусть спустится к нам, – распорядилась она.

Хозяин снова кивнул и скрылся за дверью, по-видимому, ведущей к лестнице наверх. Это заставило нас с Дюпеном насторожиться. Видя нашу тревогу, старуха закудахтала:

– Не бойтесь, друзья мои, не бойтесь.

Сунув руку за корсаж, она извлекла небольшой узелок, бережно развернула его на столе, и я, не сдержавшись, ахнул: поверх носового платка лежал иссохший человеческий палец!

– Вот что привез мне Дэйви из древнего города. Палец самого индейского императора – вещица немалой волшебной силы. И цены тоже немалой, – прибавила она, буравя нас синими глазами, блеснувшими алчным огоньком.

Дюпен взглянул на кость и учтиво сказал:

– Не сомневаюсь, мадам, вы сможете получить за него хорошую цену.

Старуха перевела взгляд на меня, но я поспешно покачал головой. Со вздохом она завернула палец в платок и вновь спрятала за корсажем.

– Звали?

Обернувшись, мы с Дюпеном увидели перед собою мальчишку лет этак одиннадцати. Лицо друга окаменело от досады: по-видимому, он не сомневался, что нас надули.

– Ты плавал на «Баунтис» с Иеремией Мэтьюзом? – резко спросил я, не утруждаясь скрыть недоверия.

Мальчишка утвердительно кивнул.

– Ходил, а как же. Отец мой был моряком, а мать умерла, – добавил он так, точно это разом объясняло все. – Вот и я чаще всего в плавании – либо несу вахту в «вороньем гнезде», либо делаю, что поручают. А когда не в плавании, то здесь, в таверне у дяди.

Лицо Дюпена несколько смягчилось.

– Расскажи, что ты знаешь о мистере Мэтьюзе, – попросил он.

– Картинки он чудные рисовал. По большей части птиц да растения, но, бывало, и мулов, и даже наших ребят – так, для смеху.

Вспомнив об этом, мальчишка заулыбался, однако тут же поник головой.

– Очень мне было жаль, что он погиб.

– Много ли он выпил перед тем, как утонуть? – спросил Дюпен.

– Так наши сказали людям из Лазаретто, – уклончиво отвечал Дэйви.

– Но ты этому не веришь? – настаивал Дюпен.

– Рассказывай все, малец. Бояться тебе тут нечего, – вмешалась миссис Русалка.

– Иеремия был трезвенник. В рот горячительного не брал.

– Значит, ты не веришь, будто он выпал за борт спьяну?

Мальчишка пожал плечами и покачал головой.

– Я говорил доктору из Лазаретто, да тот и слушать не стал.

– Подозреваю, к заброшенному городу ты с экспедицией не ходил, а кость взял из привезенного ею груза, – сказал Дюпен, на что мальчишка ответил боязливым кивком. – А не слышал ли ты каких-либо упоминаний о крупном драгоценном камне или вообще о любых сокровищах?

Дэйви вытаращил глаза, точно Дюпен, обладая сверхъестественным могуществом, сумел прочесть его мысли.

– Поговаривали, будто Иеремия нашел в древнем городе клад, но никто у него ничего такого не видал, кроме мертвых птиц да растений, ну и глиняных черепков с тряпками. Некоторые говорили, что Иеремия держит сокровища у себя в каюте: дверь всегда была заперта, и внутрь входить никому, кроме него, не дозволялось.

– Что сталось с вещами из каюты мистера Мэтьюза после его гибели?

– Вначале явился этот профессор и сказал, что ему нужно подняться на борт, да только начальник карантина запретил.

– Профессор Ренелле? – вмешался я.

– Да, – подтвердил Дэйви. – Начальник карантина сразу же его невзлюбил и сказал: до дезинфекции корабля не покинет никто и ничто. – Мальчишка ухмыльнулся. – Профессор страсть как разозлился, сказал, что экспедиция эта – его, и все, что на борту, тоже его, но, что бы он ни говорил, начальник карантина стоял на своем.

– Что же случилось с Иеремией на самом деле? – спросил я.

Дэйви сморщился и не сразу сумел обрести дар речи.

– Однажды, поздней ночью, на борт явились Скулкиллские Рейнджеры и забрали из каюты Иеремии все. Я слышал, как они причалили, но не поднялся с койки: у них на пути не становись, уж лучше пусть себе берут, что хотят. Это все знают, – сказал он, скорбно покачав головой. – Стало быть, в точности, что там случилось, я не видал. Но наутро Иеремию нашли в воде, захлебнувшегося. А капитан рассказал, будто Мэтьюз перебрал грога, да сам за борт и выпал.

– Прости, Дэйви. Должно быть, для тебя это просто ужасно, – сказал я.

Мальчишка кивнул, точно в смерти Иеремии был виноват не кто иной, как он.

– А вещи из каюты Иеремии Мэтьюза? Выходит, их тайком увезли из Лазаретто? – спросил Дюпен.

– Так я слышал от тех, кто видел налетчиков. Да так оно всегда и бывает… – Мальчишка пожал плечами, но вдруг ему в голову пришла некая мысль, и глаза его заблестели от гордости. – Но его книжка с рисунками птиц им не досталась. Ее они не нашли. Он велел мне отправить ее в Англию, одной леди, с которой был очень дружен, когда мы стояли в Панаме. Потому что не верил двоим попам, отправившимся в экспедицию вместе с профессором. Они вечно за ним следили.

Дюпен взглянул на меня, и я понял, что он задается тем же вопросом: уж не идет ли речь о той самой парочке, которую мы обнаружили в «Русалке» в субботнюю ночь, явившись сюда с Билли Суини?

– А эти, как ты говоришь, попы часто в «Русалку» захаживают? – спросил я.

Дэйви кивнул:

– Это точно, выпить они любят!

– И платят за выпивку монетами, что падают им в карман прямо с небес, – заквохтала миссис Русалка.

– От этакой благодати и я бы не отказался, – с циническою улыбкой заметил Дюпен.

– А были ли эти попы в дружбе с профессором? – спросил я Дэйви.

Мальчик наморщил лоб.

– Друзьями я бы их не назвал. Правду сказать, по-моему, они, наоборот, друг друга не жаловали. Попы-то отправились с экспедицией, а профессор Ренелле остался в Куско.

Дюпен насторожился, словно пес, учуявший запах добычи.

– Профессор остался в Куско? Почему же?

– По пути от Лимы до Куско он сильно захворал. Сказал, что кто-то отравил его воду.

– Но если профессор Ренелле захворал, отчего экспедицию не отменили вовсе? – спросил Дюпен.

– Он и хотел отменить, да Иеремия и оба попа отказались. Иеремия сказал, что его дело – собрать образцы птиц и растений для нанимателя из Англии, оплатившего большую часть расходов, а попы заявили, что Церковь тоже внесла в снаряжение экспедиции немалый вклад, и потому они отправятся в заброшенный город вместе с Иеремией. А профессора оставили у знакомых святых отцов, что живут в Куско.