— Маслаченко за билеты денег брать не стал, решил нас своим аукционом расколоть, — засмеялся мужчина, стоящий недалеко от Маргариты, и выкрикнул: — Тысяча сто!

— Двести! — немедленно откликнулись в другом конце зала.

— Следи, Рита, кто такими большими деньгами располагает, — слегка толкнула ее в бок невестка. — Если они пришли без жен, по-моему, к ним стоит присмотреться.

— Пятьсот! — сразу повысил ставку кто-то из центра зала; Маргарите показалось, что это мужчина-птица, как она окрестила его про себя.

Статуэтка была продана за три тысячи долларов.

— Кажется, я еще и заработал, — удивленно покачал головой директор Маргариты, пряча деньги в бумажник. — В таком случае просто мой долг — сказать вам, дорогие дамы и господа, что в нашем городе фирма «Пиноккио» открывает цех сувениров, в котором будет производить вот такие красивые веши из дерева. Говорят, в зале видели одного из учредителей. Дмитрий Левик, попрошу выйти к эстраде.

Тут к директору концерна подошел Дмитрий Левик, и под хохот зала тот отсчитал ему тысячу долларов.

— Прибыль делим пополам. Запомните, сограждане, это лицо. Скоро миллионеры всего мира станут сражаться за право купить что-нибудь из продукции его цеха.

Мужчины пожали друг другу руки. Оркестр заиграл, и пары опять стали танцевать, оживленно переговариваясь.

«Поступок шефа со стороны можно считать весьма спорным, — думала Маргарита. — Прав Петр Аркадьевич: их директор, по большому счету, авантюрист. Кто-то наверняка скажет, что неэтично устраивать такие аукционы. А кто-то одобрит: мол, правильно, стоит время от времени трясти толстосумов. Конечно, если устраивать такие аукционы по всем правилам…»

Ну вот, опять она о правилах. Все-таки Рита предпочитала не нарушать закон даже в такой веселой форме, как мини-аукцион… А если кто-нибудь капнет налоговикам? Вполне возможно, что они в зале и присутствуют.

Может, шеф нарабатывает авторитет у новых русских, без которых ему не одолеть новые горизонты? Увы, человек никогда не успокаивается на достигнутом.

Во время такого философствования — нашла о чем думать на праздничном вечере! — перед ней опять возник с приглашением на танец ее новый знакомый Иван-царевич.

— Вы по-прежнему уверены, что я именно та самая лягушка? — сварливо осведомилась у него она. — Или просто других лягушек нет?

— Совершенно уверен! — опять глухо ответил он. — А лягушек здесь полно. Шкуры сбросили, а суть-то осталась. А вот царевна среди них, тут вы правы, только одна.

«Что-то неладное с его горлом. Недавно ангину перенес, что ли? — подумала Маргарита, подавая ему руку. — Лиза права, чувства юмора он определенно не лишен».

— Вы здесь один? — спросила она.

— Совсем один, — жалобно прохрипел он.

— Я уже плачу над вашей тяжелой судьбой. Но по-моему, вам очень не понравилась моя подруга.

— Это какая же? — равнодушно поинтересовался он.

— Такая красавица в костюме Змеи.

— Лучше бы она ВАМ не нравилась.

— Почему? — удивилась Маргарита.

— Разве вы не знаете? Змеи смертельно опасны для лягушек. Пусть даже они и царевны.

— Макс, успокойся, Макс! Чем ты в меня бросил? Подставкой под календарь? Какие они, оказывается, острые. Прямо по ноге. Теперь буду с раной ходить.

— Ничего, мужчину раны красят.

— И больно как.

— Мужчина должен уметь терпеть.

— Я буду хромать. Я уйду на больничный из-за производственной травмы, и ты будешь сам ездить в лес за древесиной… Да перестань же ты кулаками махать! Максик, я твой друг. Друг, помнишь, что это такое? У меня жена и ребенок, в конце концов! Ты можешь оставить семью без кормильца. Сына без отца. Жену без мужа. Сотни безутешных женщин без ласки и нежности.

— Димон, как ты мог со мной так поступить?

— Понимаешь, сначала я ничего такого не хотел. В смысле продавать. Просто показал, какие сувениры мы собираемся выпускать в ближайшем будущем, а Юрка как вцепился: «Продай да продай!» А если Маслаченко на что-нибудь глаз положил… Я уже и так и этак, опытный образец, у нас больше нет, а он: «Продай, вы еще себе выстругаете!»

— Выстругаете! Можно подумать, Буратино из полена. Это произведение искусства, он хоть врубился?

— Врубился, наверное. По крайней мере когда я назвал цену — тысяча баксов, он отстегнул деньги не глядя. Я даже растерялся. Неужели твоя статуэтка так дорого стоит? Я когда говорил насчет штуки баксов, шутил, а вон как оказалось…

— Правильно ты заметил: мою статуэтку!

— Ну прости подлеца. Что я мог сделать, я ведь пришел к нему билет просить, ты не забыл? А если бы он мне отказал?

— Ты прав, после драки кулаками не машут. — Максим даже усталость почувствовал от своего эмоционального всплеска. Надо же, во что превратила его строптивая девчонка! Он проговорил строго: — Сколько стоит билет?

— Юрка с меня ничего не взял. Только рукой махнул. А насчет фигурки этой ты не расстраивайся. Подумай, что важнее: иметь у себя деревянную статуэтку или живую натуру?

— Ежу понятно, живую натуру.

— То-то и оно, — глубокомысленно проговорил Димка и довольный плюхнулся в кресло. — Фу, до чего ты меня измотал своим темпераментом! Бедная Ритка, если бы она знала, что за страшный человек открыл на нее охоту.

— Думаю, ты опоздал со своей жалостью. Кое-что обо мне ей уже известно.

— Может, потому она от тебя прячется? — Заметив, как помрачнело лицо друга, Димка засуетился: — Что у меня за язык поганый! Не обращай внимания, Макс! Болтаю, что в голову взбредет… Насколько я знаю Риту, она — женщина умная, а значит, разберется, что и почем. Хотел бы я оказаться рядом с тобой в ту минуту, когда вы с ней встретитесь.

— Ты уже видел ее… после того, как она вернулась из Москвы? — вроде между прочим спросил Максим.

— Нет, не видел. — На лице Димки проступило удивление. — А и в самом деле, раньше частенько было: прихожу домой, а она у нас сидит. В этот же раз ее не было.

У Милки едва спросил: «Ну, как твоя подруга, из Москвы вернулась?» Она вызверилась на меня: «Тебе-то что за дело? Для своего дружка стараешься!..» В общем, болтала всякую чушь, я потому тебе и говорить ничего не стал.

— Может, они поссорились?

— Если это так, значит, моя жена — дура!

— Это почему же? Женщины часто ссорятся. Наверное, они гораздо эмоциональнее нас.

— Просто такой подруги, как Ритка, у нее никогда больше не будет. Чтобы и честная была, и бескорыстная, и верная… Хотя на первый взгляд звучит это как-то по-книжному.

— Ничего, я все понял: придется трудно. Твоя Людмила сделала все, что могла, и если до нее Рита еще сомневалась, оправдывала меня, мало ли какие совпадения или непредвиденные случаи бывают, то теперь она уверена, что я подлец.