— Просто захотелось, — усмехнулся он, увидев на моей физии большой знак вопроса. — Пойдем, замерзнешь.

Похлопала ресницами, покрутила пальцем у виска — благо он отвернулся, — и молча вышла на берег.

За четыре дня до августа мы вернулись в общагу: начинался второй год обучения в институте.

Дальше время понеслось с удвоенной скоростью: из предметов появилась биоэнергетика — нас учили снимать боль, замедлять, а потом и останавливать кровотечение, лечить всякие мелкие болячки, в общем, весьма полезное дело. Потом ясновидение, теория и практика, у каждого своя — у меня Таро и шар, у Вердена — руны, у Ольги — воск. Нас разбивали по мини-группам и проводили отдельные семинары. Еще, к моему вящему удивлению и недоумению, актерское мастерство, причем отдельно у мальчиков и девочек. У нас его вела потрясающая тетка, высокая, с короткой, тщательно уложенной стрижкой на светлых волосах, пренебрежительно прищуренными серыми глазами и губами, искривленными в снисходительной улыбке. Всегда стильно одетая, в свои сорок с гаком имевшая фигуру, которой могла бы позавидовать иная двадцатилетняя девчонка. С безупречным маникюром, идеальным макияжем и неизменно начищенными туфлями. Говорила Элоиза Степановна негромко, с эдакой ленцой, и на занятиях неизменно курила тонкие сигареты, вставленные в длинный мундштук. Леди от кончиков волос до кончиков пальцев на ногах. Ходила она плавно, словно плыла, чуть покачивая бедрами, в ее речи никогда не проскальзывали слова-паразиты или жаргонизмы, и при этом Элоиза Степановна обладала поистине неисчерпаемыми запасами едких шуток и саркастических замечаний.

Она учила нас двигаться, одеваться, подмечать мелочи во внешнем виде, на первый взгляд незначительные, но могущие иметь очень большое значение. Она учила нас перевоплощаться в разные образы, от уличной девчонки до утонченной леди. Ну, последнее, конечно, давалось с изрядным трудом, все-таки это — стиль жизни, это надо с детства впитывать, а в нас захотели запихать азы за полгода. Но лично для меня эти уроки явились некоторым потрясением, потому что если до сих пор я была этакой пацанкой с трудным характером, прекрасно чувствующей себя в джинсах и футболках или рубашках, то Элоиза показала, что значит быть женщиной в глубоком смысле. И она заставляла нас переодеваться в юбки и платья и вставать на каблуки… Ольга тихо ржала и дразнила меня тем, что протащит втихаря фотик и заснимет в таком виде, чтобы потом Вердену показать. Я шипела и в отместку грозила устроить ей затяжной запор на неделю, она веселилась еще больше и отвечала, что ошарашенная физия непробиваемого альбиноса того стоит.

Продолжился курс ментального воздействия, углубленно, остался пейнтбол и прибавились еженедельные выходы в город, где Николаич давал какие-нибудь мелкие задания на тренировку умений. Внезапно меня определили на факультатив по освоению отмычек, а Ольгу — на экстремальное вождение. Тим как-то попробовал посадить меня за руль, но те двести метров, которые удалось проехать, вцепившись в баранку, как утопающий в спасательный круг, и вытаращив от испуга глаза, навсегда отбили у меня охоту осваивать эту шайтан-машину. У Вердена права есть, вот он пусть и водит. В крайнем случае поймаю такси.

В общаге, после ухода выпускников, к октябрю появились новенькие. Мои тайные опасения, что к Тиму кого-то подселят, не оправдались — то ли действительно хватало комнат, то ли Николаич подсуетился, зная, что нас с альбиносом связывает. Как-то так получилось, что к нашей троице прибился еще один товарищ, первокурсник Игорь Бродин. Вообще, сначала он с Тимом познакомился, поскольку тоже рунами интересовался, и на этом они сошлись. Верден стал подтягивать его в некоторых вопросах, и как-то незаметно Бродин влился в нашу теплую компашку. Сенсом он оказался слабеньким, всего-то А, при упорстве к выпуску мог В получить, но вот по рукопашке и в тире с ходу получал высшие баллы. По возрасту Гарик был моих лет, характером обладал веселым, легким, склонным к шуткам и подставам, а еще умел играть на гитаре, чем, похоже, и покорил Грановскую. Собственно, возвращаясь утром в очередной раз от Вердена, я застукала Бродина в ее постели — он ничуть не смутился, помахал мне с ухмылочкой и крепче обнял тихо сопевшую Ольгу. Пожав плечами, я захватила лекции по биоэнергетике и вернулась к Тиму. Я не ханжа, и мне перпендикулярно, вздумай эти двое заняться утренним сексом, но вот учить уроки под стоны и охи-ахи как-то не с руки. А музыка мешать будет. Биоэнергетика штука тонкая, там концентрация нужна, лечение — это не расстройство желудка устроить. Кстати, Вердену это искусство давалось с трудом, получалось только боль снимать. Николаич махнул рукой и освободил Тима от занятий, наказав только тренировать хотя бы то, что получается. Я клятвенно пообещала лично следить за этим, особенно учитывая, что головные боли меня мучили часто, и, хм, критические дни, особенно первые часы, проходили весьма болезненно. Вот и будет на мне упражняться…

В общем, Бродин разбавил нашу троицу, и если честно, я втихаря радовалась. Несмотря на нормальное поведение Ольги, интуиция, когда мы втроем оказывались вместе, поднимала голову и делала настороженную стойку на Грановскую. Соседка была не из тех, кто так просто прощает невнимание к себе, а особенно если ей в лоб заявляют, что не нуждаются в отношениях ни с ней, ни с кем-то другим. И при этом Ольга наблюдала, как я регулярно ночую у Вердена. Не знаю, я бы обиделась, честно. Но с появлением Бродина и его романом с Грановской я успокоилась.

Пролетел Новый год, потом снова пришла весна и практика после второго курса. На удивление, отношения Гарика и Ольги продолжались, хотя я была уверена, что ни с его, ни с ее характером они не могут продлиться дольше пары месяцев. Слишком уж многие девчонки пускали на симпатичного первокурсника слюнки. После получения зачета по практике Николаич окончательно утвердил состав нашей ячейки, Ольга с Гариком уехали отдыхать куда-то, а Верден снова собирался к себе в деревню.

Мы сидели в небольшом скверике за общагой, потягивая пивко, и баловались тем, что пытались угадать номера и марки машин, ехавших слева по улице.

— Какие планы на это лето? — осведомился Верден и добавил: — Красная «мазда» А 051 ВУ.

Я пожала плечами, проводив ярко-красную машинку, за рулем которой восседала какая-то блонди в солнечных очках на пол-лица.

— Не знаю еще, — ответила как можно равнодушнее: признаваться, что хочется с ним, за город, не хотелось. Да, я по-прежнему оставалась такой же упрямой, как год назад. — «Форд Фокус» И 289 РУ.

— Со-о-онь, — протянул Верден, я покосилась на него и заметила легкую улыбку на его лице, хотя смотрел он на дорогу.

— Двадцать лет как Соня, — невозмутимо парировала я.

— Хочешь — делай, помнишь, да? — Его рука легла на спинку скамейки рядом с моими плечами. — Не, я не заставляю, конечно, можешь месяц париться здесь в общаге, — и улыбка альбиноса стала шире.

— Верден, не наглей. — Я нахмурилась и отхлебнула пива.

— Я? Да ни единого раза. — Он чуть повернул голову, и я уловила в глубине красных глаз затаившуюся хитринку.

— Я тебе, кажется, давно сказала, что никаких отношений между нами не будет! — повысив голос, огрызнулась и на всякий случай немного отодвинулась. Мало ли что ему в голову придет. — Езжай сам в свою деревню!