– Я помню твою сестру, – говорит стражник с усмешкой. – Грустно было смотреть, как такая красавица расплачивается за преступления своего брата, но тебе ведь было все равно, да? Я сам бросил ее в огонь. Я никогда не забуду, как она кричала, когда пламя плавило ее кожу.

Финн сжимает меня крепче, словно боится, что я наброшусь на охранника. Все тело Джалека напрягается, кулаки сжаты по бокам, но он не отвечает.

Его сестра сгорела заживо. Я чувствую, как мое сердце сжимается от сочувствия к нему. Никогда еще противоречия не разрывали меня так, как разрывают сейчас из-за этих якобы добрых фейри.

Стражник, прищурившись, смотрит на Джалека, его губы кривятся в усмешке.

– Надеюсь, она позволит тебе сгнить здесь.

Потом он снова поворачивается к лестнице, и мы все, затаив дыхание, считаем его шаги, когда он поднимается наверх.

Финн отпускает меня, его пальцы скользят по моему животу медленнее, чем это необходимо. Я поворачиваюсь и бросаю на него свирепый взгляд.

Он только ухмыляется, а потом переключает свое внимание на Джалека.

– Когда мы выведем тебя отсюда, тебе придется пройти мимо него.

Джалек резко оборачивается, и даже в темноте я вижу му́ку в его глазах.

Финн пересекает камеру и смотрит другу в глаза.

– Я знаю, что ты хочешь разорвать его на части, но с этим придется подождать до завтра. Ты понял?

Джалек сглатывает и коротко кивает.

– Как мы это сделаем? – хрипло говорит он. Голос его звучит тихо.

Финн берет меня за руку, а другую протягивает другу.

– Просто держись. Мы проведем тебя.

Когда мы вернулись в дом Финна, я была совершенно измучена. Я не уставала так с тех самых пор, как нас бросила моя мать. Я никогда не использовала столько магии зараз, и после событий сегодняшнего вечера я чувствовала себя как выжатый лимон.

Пока Джалек воссоединяется со своими друзьями, я выхожу на улицу и опускаюсь в одно из кресел в заднем дворе. Скоро рассвет, мне нужно вернуться во дворец, прежде чем кто-нибудь заметит, что меня нет, но я не могу заставить себя уйти. Только не сейчас.

Я поднимаю лицо к звездам и закрываю глаза. Я уже давно знала, что Неблагие – не такие, как их изображают в легендах. Но сегодня вечером я поняла, какая жестокость на самом деле царит во дворе Себастьяна. Заживо сжечь невинную фейри, чтобы наказать брата? От одной этой мысли меня тошнит.

Я слышу, как открывается задняя дверь и, не оборачиваясь, понимаю, что это Финн. Я чувствую его… и об этом тоже не хочу думать.

– Ты в порядке?

В порядке? А как это – в порядке?

– Да. Я просто устала, – я расправляю плечи. – Как думаешь, я могла сегодня использовать все свои силы? Я ужасно вымотана.

Он качает головой.

– Ты только начала понимать, на что способна. Тебе просто нужна практика. Ты не привыкла использовать столько энергии. И несколько дней тебе может казаться, что у тебя… нет сил. Я скажу Прете, что завтра у тебя не будет тренировки. Тебе надо отдохнуть.

Я смотрю, как луна опускается к линии горизонта.

– То есть сегодня.

– Думаю, да. Сегодня, завтра… восстанавливайся столько, сколько потребуется. Сегодня ты отлично справилась. Как только мы преодолеем этот блок, ты…

Я искоса смотрю на него.

– Что – я?

Он смотрит мне в глаза, и его лицо становится серьезным.

– Тебя будет не остановить.

– Почему Джалек покинул Благой двор? – спрашиваю я. – Если он позволил сжечь свою сестру, чтобы…

– Ничего он не позволял. Он не знал, что они сделали с Поппи, пока не стало слишком поздно, – я смотрю на него, ожидая ответа на свой вопрос, и он вздыхает. – Он ушел, потому что не хотел служить королеве. В знак протеста, но еще и потому, что хотел помочь мне свергнуть ее с трона.

– Давно это было?

Он опускается на сиденье рядом со мной и откидывается назад, подставив лицо лучам лунного света.

– Двадцать лет назад.

– И все же она правит, – шепчу я. Я не осуждаю его, и, когда Финн кивает, я думаю, что он это понимает. – Не знаю, как теперь смогу вести себя там беззаботно. После того как увидела, какой она может быть жестокой.

Финн хмыкает.

– Ты почти ничего не видела.

– Когда Себастьян разговаривал с Джалеком, Джалек сказал, что королева никогда не отдаст ему корону, если Себастьян убьет его. Но тогда это звучало так, будто королева сама планировала убить Джалека, так что я не понимаю.

Финн наконец-то перестает рассматривать небо и обращает свое внимание на меня.

– Ты уверена, что он говорил именно об Арье?

– Да, он…

Финн выгибает бровь, ожидая, что я вспомню точную фразу.

Но нет. Он сказал «она», а не «королева».

– Тогда кто?

– Своим поступком сегодня вечером ты поразила команду, – говорит он. – Тем, на какой ты пошла риск.

Я должна заставить его ответить на мой вопрос, но уже знаю, что это бесполезно. А я слишком устала, чтобы спорить.

– Если бы в той камере оказалась я, все вы поступили бы точно так же.

Он делает глубокий вдох и хмурится.

– Не знаю, было ли это правдой до сегодняшнего вечера, принцесса. Ты можешь быть лучше всех нас.

Я хмурюсь, вспоминая, как провела ночь в темнице короля Мордеуса, как мне приснился Финн. Он приходил ко мне? В этом его сила? Вопрос вертится у меня на языке, но я молчу. Меньше всего мне хочется показывать ему, какое влияние он оказывал на меня с нашей самой первой встречи. Я хочу унести эту тайну с собой в могилу, хотя бы для того, чтобы избавить себя от позора, если окажется, что это был всего лишь сон.

– Ты готова вернуться во дворец?

Я качаю головой.

– Пока нет. Если ты не против. Я просто… – я делаю глубокий вдох и медленно выпускаю из легких воздух. – Мне нужно еще несколько минут.

– Конечно.

Я жду, что он встанет и вернется в дом, но он остается. Я смотрю, как он снова любуется ночным небом и играет кудрями у себя на затылке.

– По ночам мы с мамой сидели на улице, – говорю я. Не знаю, зачем я рассказываю ему об этом, но сейчас я хочу ее вспомнить. – Она любила темноту, луну, звезды. Она говорила мне выбрать звезду и загадать желание.

Финн не смотрит на меня. Он закрывает глаза, словно рисуя это в своем воображении.

– Кажется, она просто чудесная.

– Иногда мне хочется, чтобы это было не так. Если бы она не была такой чудесной, мне, возможно, было бы не так больно после того, как она ушла, – я выдыхаю. – А что твоя мать? Она еще жива?