– Смотрите! Вот и очередной медведь, – невозмутимо сказал он спутникам.

Френкель схватил ружье, которое чистил, и выполз из палатки. Прямо перед ним стоял медведь, готовый на него напасть. Когда он бросился на него, Френкель спустил курок и уложил зверя единственной пулей. Затем, словно в убийстве медведя не было ничего необычного, он вернулся в палатку, чтобы закончить дела и поужинать. Позже, осмотрев мертвого медведя, мужчины пришли к выводу, что он был самым крупным и крепким самцом из всех убитых к тому моменту. Даже после того как они срезали 10 кг лучшего мяса, на скелете осталось достаточно пищи для чаек.

На следующий день, выйдя из палатки, путешественники снова оказались в белой мгле. Густые облака на небе, идущий снег и лед под ногами сливались воедино. Не отличая землю от неба, путешественники шагали на свой страх и риск. Андре написал:

Рельеф все менее проходим, и под свежим снегом не видно неровностей, на которых неожиданно подпрыгивают сани. Из-за озер с пресной водой, которые еще не замерзли, нам пришлось не раз делать крюк. За этот день я очень устал.

Я провожу разведку. Это очень сложно, потому что часто мне приходится преодолевать немалые расстояния по ледяным глыбам, между озерами и вдоль проток. Хуже всего скопления пресной воды, которые бесконечно петляют, образуя настоящие лабиринты. Обычно я забрасываю винтовку на плечо, когда отправляюсь на разведку, а Стриндберг и Френкель остаются меня ждать, дрожа от холода. Иногда они разведывают путь в одном направлении, пока я иду в другом.

Нам часто приходится преодолевать опасные переправы. Сани переворачиваются, а порой застревают, нависая над обрывом. «Лежи спокойно!» – кричим мы тому, кто падает, таща эти сани. И он лежит, удерживая сани, пока мы не приходим ему на помощь.

Часто они трудились целый день, но проходили не более полутора километров, с трудом передвигая сани по кошмарному рельефу. Главное было понимать, как адаптировать свои методы к постоянно меняющемуся ландшафту. Порой сани приходилось быстро перетаскивать по хрупкому льду, который мог в любой момент проломиться. Иногда нужно было аккуратно и медленно двигать сани, а затем осторожно поворачивать их вокруг своей оси, пока они балансировали на вершине гряды или ледяной глыбы. Нередко путешественникам приходилось с помощью лопат и топоров прорубать путь среди торосов и даже полностью разгружать сани, а затем передавать поклажу из рук в руки, таким образом перенося ее через непроходимые места. Им также случалось часами переправлять сани по воде, поставив на лодку. Когда же они вздыхали с облегчением, наконец высадившись на другом берегу, вдруг оказывалось, что тонкий лед там не выдерживает их веса. Их сани тотчас соскальзывали обратно в воду, а снаряжение и продукты промокали насквозь.

С каждым шагом и каждым торосом битва путешественников со льдом становилась все более отчаянной: голод и усталость лишали их сил, и все же они пробирались дальше и дальше на запад, надеясь добраться до Семи островов до наступления зимы.

21 августа они перестали готовить медвежатину на обед и стали есть ее сырой. «Почки, приправленные солью, на вкус похожи на устриц, – написал Андре. – Нам не хотелось их жарить. Сырые мозги тоже очень хороши». Но они сильно рисковали, ведь им было известно, что в мясе белых медведей часто содержатся личинки паразитического червя трихины, убить которые можно было, только если готовить мясо на протяжении нескольких часов. Распространяясь по телу, личинки из зараженного мяса лишают человека сил, вызывают тошноту, рвоту, диарею, жар, отеки и острую мышечную боль. При достаточно высокой концентрации личинок в сердечной мышце трихинеллез может привести к летальному исходу.

Тем вечером, пока путешественники ставили палатку, на них напали еще три медведя. Френкель и Стриндберг застрелили по одному, а Андре попал в третьего, но тот сумел убежать, раненый. И снова они взяли лучшее мясо с каждой туши. На ужин Стриндберг опробовал новый рецепт, смешав медвежью кровь с овсянкой, чтобы сделать кровавый блин, который поджарил на масле. Ночью он пошел дальше и соорудил целый торт из детского питания, воды и дрожжей, а еще сварил суп из водорослей, которые они нашли на льду. Андре был очень впечатлен. «Получившийся суп следует считать довольно важным открытием для путешественников, которые окажутся в этих краях», – написал он, как всегда заботясь о будущих поколениях.

Понимая, что ученые и полярные исследователи, высмеявшие его амбициозный план на Международном географическом конгрессе, непременно сочтут полет «Орла» провалом, Андре был особенно решительно настроен раздобыть в ходе этой экспедиции какие-нибудь ценные научные данные. Он по-прежнему исправно, детально и удивительно беспристрастно описывал всю встреченную флору и фауну. Вот характерный пример его заметок:

Молодая белая чайка; вес 450 г (взрослая), застрелена мною. Кончики большого хвоста, маховых перьев и более коротких кроющих перьев – черные. Некоторые перья на верхней части и по бокам шеи с серым оттенком. Голова серо-черная у основания клюва, вокруг глаз и в передней части. Клюв черный. Молодые особи кричат «пёут-пёут». Когда мать встревожена или хочет предупредить об опасности, она издает звук «пьюрррр» с твердым, подчеркнутым «р». Молодая чайка внизу белая, но лапы у нее того же цвета, что у более взрослых особей, пойманных ранее.

Мучения на льду продолжались. На следующий день положение стало еще хуже. «Сложно найти хотя бы пару квадратных метров льда, на которых не было бы очевидных следов сжатия: весь рельеф представляет собой бесконечное поле больших и малых торосных гряд», – жаловался Андре. Температура не поднималась выше –7 °C: этого было достаточно, чтобы большинство разводий замерзло, но возникала новая проблема, поскольку при движении льдин свежий лед на разводьях выталкивался наверх, в результате чего формировались новые торосы. И все же порой эти трудности компенсировались красотой окружающего ландшафта.

Мы шли по великолепному венецианскому ландшафту, где каналы тянулись меж высоких торосных гряд, стоящих по обе стороны от них. Мы даже увидели одну водную площадь с ледяным фонтаном и лестницей, ведущей к каналам. Красота неземная!

Но пока Андре наслаждался видами, его спутников мучила боль. При переходе через гряду с санями Френкель сделал слишком сильный рывок и вывихнул колено, а Стриндберг жаловался на боль в пальце ноги, из-за которой ему было сложно идти и которая, как опасались путешественники, могла быть первым признаком обморожения. Хуже того, она могла быть и симптомом трихинеллеза, но вслух об этом никто не говорил.

Сутки спустя у Френкеля возникла сильная диарея и начались мышечные