вселяет надежды, – написал Андре, сильно преуменьшая серьезность ситуации, – но нам следует держать курс на восток еще некоторое время, хотя бы пока в этом остается некоторый смысл».

Забравшись в спальный мешок с Андре и Френкелем, Стриндберг снова написал несколько слов своей возлюбленной. «Прошло несколько дней с моей последней беседы с тобой. Наше положение с тех пор значительно ухудшилось», – начал он, а затем рассказал, как они бросили почти половину провизии, чтобы облегчить сани, и описал, насколько сложно им бывает переправляться через разводья.

Нильс больше не писал, что скучает по Анне. Мечты о совместном будущем уступили место описаниям холодной реальности, в которой ему приходилось выживать. Время для нежных слов прошло. Он слишком устал и слишком упал духом, чтобы и дальше надеяться на прекрасное и счастливое будущее, о котором писал всего несколькими днями ранее. В тот вечер, написав последние строки – «и потом мы разобрали вещи, чтобы оставить здесь часть провизии и снаряжения», – он больше не нашел в себе сил подумать о доме. Он никогда прежде не чувствовал такого утомления. В последний раз отложив ручку, он вздохнул с облегчением, понимая, что больше ему не придется притворяться перед Анной, что этот поход – отважное предприятие, по окончании которого он непременно вернется в ее объятия. Он сунул тетрадь, в которой писал письма Анне, под голову, повернулся и провалился в глубокий сон, знакомый только тем, кто знает настоящую усталость.

В первые дни августа Андре, Стриндбергу и Френкелю стало легче идти – возможно, как предположил Андре, это объяснялось тем, что самая сильная часть полярного течения осталась позади. Им по-прежнему приходилось перебираться через торосы, но в основном они шли по широким просторам плоского и твердого льда, преодолевая большие расстояния, чем когда-либо раньше. 2 августа путешественникам улыбнулась удача. Примерно через полчаса после того, как мужчины позавтракали остатками медвежьего мяса, мимо них прошел белый медведь. Френкель и Стриндберг промахнулись, но Андре убил его единственным выстрелом в грудь. Хотя медведь был старый – позже Андре написал, что приготовленное мясо показалось ему «жестким, как галоши», – путешественники вырезали у него почки, язык, ребра и немного филейного мяса, а тушу оставили чайкам в надежде, что таким образом сумеют приманить другого медведя, который пойдет за ними.

Погода тоже существенно улучшилась, и уже 4 августа Стриндберг впервые с того момента, как двумя неделями ранее они бросили «Орла» на льду, сумел произвести точные астрономические наблюдения и определить, где именно они находятся. На этот раз новости были плохими.

– В тех пор, как мы бросили «Орла», – сказал он Андре и Френкелю, – мы прошли пятьдесят три километра на юго-юго-запад. В последние четыре дня дрейф был таким сильным, что мы отклонились почти на тринадцать километров на северо-северо-запад.

Их усилия оказались тщетными. По оценке Стриндберга, после нескольких дней пути, в каждый из которых они перетаскивали сани более чем на 6 км, путешественники оказались севернее, чем были изначально.

Следующие несколько часов Андре изучал горизонт в бинокль, надеясь увидеть землю, но вокруг был только лед. Рано утром он потерял надежду добраться до мыса Флора. «У нас не получается победить течение и лед, и нет никакой надежды, что мы добьемся хоть чего-нибудь, если будем и дальше идти на восток, – написал он в дневнике. – В связи с этим мы намерены при следующем переходе взять курс на Семь островов, до которых надеемся добраться за шесть-семь недель».

Все это удручало путешественников. Они растратили силы, пытаясь продвинуться на юго-восток, но теперь находились лишь слегка юго-юго-восточнее той точки, из которой вышли, и собирались пойти в другом направлении. Их разочарование усугублялось и тем, что на Семи островах их ждал лишь небольшой запас провизии, которого могло не хватить для зимовки. И все же Андре полагал, что у них не остается иного выбора, кроме как отправиться туда.

Глава 11

Крах

Северный Ледовитый океан

4 августа 1897 года

– У нас заканчиваются запасы продовольствия, – сказал Стриндберг, оторвавшись от списка продуктов в учетном журнале. Рядом с ним, сидя за перевернутой лодкой, Андре и Френкель доедали завтрак, состоящий из какао и медвежатины. Они подозревали, что продуктов осталось мало, так как нескольких кусочков мяса, пожаренных Стриндбергом, было недостаточно, чтобы они набрались сил на целый день перехода по ровному льду, не говоря уже о множестве ледяных стен, торосов и разводий, лежавших на пути к Семи островам.

– Особенно мало осталось хлеба, а многое из девяноста килограммов провизии, которую мы везем на санях, не обладает достаточной питательной ценностью, – добавил Стриндберг, сверяясь со списком.

Кофе, соль и суповые кубики обладали низкой калорийностью – если содержали хоть сколько-нибудь калорий вообще, – а такие богатства, как шоколад, портвейн и черничный джем, неплохо поднимали настроение, но вряд ли способствовали укреплению сил.

Зима стремительно приближалась, а вместе с ней наступали холод и постоянная темнота, которых путешественники боялись больше всего. Температура уже упала до –2 °C, но множество водных преград на пути, по свидетельству Андре, приходилось пересекать ползком, перебираясь от одного ледяного островка к другому «на четвереньках, как в далеком детстве». Когда перед ними оказалась полоса воды шириной в полтора километра, путешественники потеряли четыре часа, переправляясь через нее на льдине.

Восемь часов спустя они остановились и расстроились сильнее прежнего, когда Стриндберг приготовил скудный обед из остатков хлеба, масла и галет, – этого явно было недостаточно, чтобы напитать их энергией еще на один семичасовой переход с тяжелыми санями, которые приходилось тащить по льду. В лучшем случае они преодолевали пять с половиной километров за 12 часов, и это по относительно ровному льду, но обычно проходили гораздо меньше. По прямой до Семи островов было около 210 км – а из-за дрейфа это расстояние могло увеличиться в два и даже в три раза, – и отсутствие прогресса медленно, но верно убивало теплившиеся у них надежды рано или поздно добраться до суши.

Так продолжалось еще неделю. Лед портился, температура упала до –8 °C, ветер дул в лицо и увеличивал расстояние, которое необходимо было пройти, толкая льдины им навстречу, а рацион пришлось ограничить до минимума. Одежда путешественников промокла от дождя, снега и пота, а сапоги начали разваливаться. Все трое уставали все сильнее, Френкель чаще прибегал к опиуму, чтобы сдерживать мучившие его приступы диареи, а из спального мешка продолжала лезть оленья шерсть. «Оленья шерсть