На следующее утро Стриндберг проснулся и обнаружил возле палатки следы, которые свидетельствовали, что ночью мимо лагеря прошли взрослая медведица с медвежонком. Хотя Андре и Френкель обрадовались увидеть отпечатки лап и решили, что рядом явно должен быть надежный источник пропитания, Стриндберг счел их пугающим напоминанием о том, что их жизнь висит на волоске.

Измученные болью в стертых ногах, уставшие тащить тяжелые сани и раздосадованные чрезвычайно медленным продвижением к цели, после завтрака путешественники решили бросить почти половину снаряжения и провизии. Они призывали друг друга безжалостно выкидывать как можно больше, чтобы снизить вес поклажи, и смогли таким образом облегчить сани почти на 90 кг, а затем починили полозья. Покончив с этим, они набили животы оставленной провизией. «Мы набросились на пищу, в которой прежде себя ограничивали», – отметил Андре в дневнике.

После обеда Стриндберг застрелил своего первого белого медведя. Путешественники установили, что медвежье мясо становится гораздо вкуснее, если в течение часа перед едой вымачивать его в морской воде. На следующий день Френкель пополнил запасы, пристрелив особенно смелого медведя, которого не отпугнули ни свисток, ни охотничий рог. Аккуратно снятую шкуру использовали для починки спального мешка, с которого так и сыпалась оленья шерсть. «Потеряй одну, и найдешь целую тысячу», – шутил Андре о шерстинках, которые попадали в пищу, приставали к одежде и прилипали к грязной и сальной коже путешественников.

28 июля, погрузив на сани медвежье мясо, мужчины выбросили еще часть запасов мясного порошка и хлеба и запили галеты с медом бутылкой шампанского, а вскоре после полуночи пошли дальше.

Впервые с посадки на лед температура упала значительно ниже нуля, и путешественники обмотали ноги осокой, которую лапландцы использовали для теплоизоляции, а поверх нее натянули вторые носки и смазанные жиром сапоги. Андре также смазал ворванью руки, чтобы защититься от холода. Ветер дул им в спину, и он надеялся преодолеть немалое расстояние в тот день.

– Северо-западный ветер должен помочь нам, ведь он гонит льдины в юго-восточном направлении, к мысу Флора, – крикнул Андре, когда они вышли из лагеря.

Но вскоре его надежды разбились, когда на пути им друг за другом встретились 14 разводий. Чтобы переправиться через самое широкое из них, им пришлось по очереди привязывать сани к лодке и переправлять поклажу по воде. На это опасное предприятие ушло немало времени: путешественники гребли осторожно, стараясь не допустить, чтобы под весом саней лодка потеряла равновесие, и им пришлось осуществить маневр три раза, так как каждые сани они перевозили отдельно. Когда они снова оказались на льду, удача им так и не улыбнулась: весь день дорогу преграждали многочисленные ледяные глыбы.

Торосы и глыбы стали встречаться реже лишь к концу следующего дня. Впервые надев снегоступы, путешественники пришли на большое ледяное поле, которое было ровнее всех виденных ранее. Его сразу прозвали ледовым раем. Несколько часов мужчины бодро шагали вперед, наслаждаясь относительным комфортом, который переход по ровной поверхности дарил их усталым ногам. Им теперь не нужно было искать опору среди подвижных ледяных булыжников, таща за собой тяжелые сани, и Стриндбергу это казалось настоящим блаженством. Несколько раз он сам и его спутники подворачивали ноги, повреждали колени и тянули мышцы, перебираясь через гряды торосов, и ходьба по плоскому и ровному ледяному полю и правда казалась им раем. Но скоро возникли новые сложности. Завершив 16-часовой переход, путешественники остановились у самого широкого из всех встречавшихся им ранее водного пространства. Следующий день не принес ничего нового: изнурительные переходы по торосам перемежались переправами через воду, а океанические течения подо льдом осложняли и без того тяжелую работу.

– Мы должны идти на юго-восток, чтобы выйти к мысу Флора, но море несет льдины на юго-запад, – заметил Андре, оторвавшись от своих расчетов. Френкель каждый день записывал их координаты и проводил большую часть метеорологических наблюдений, но Андре как руководитель экспедиции сохранял за собой право прокладывать курс. – Чтобы противостоять влиянию дрейфа и двигаться на юго-восток к мысу Флора, мы должны идти прямо на восток, – решил он, и путешественники сменили направление, надеясь, что смогут обогнать океаническое течение, которое толкало их назад.

В тот день проблемы возникли у каждого из троих путешественников. Андре поскользнулся и упал в озеро талой воды, у Френкеля развилась снежная слепота, а Стриндберг понял, что у него больше не получается счищать с себя грязь, которой накопилось слишком много. Единственное облегчение наступило в конце этого злосчастного дня, когда Стриндберг сообщил, что часть провизии на санях Андре испортилась при падении в воду.

– Что именно испортилось? – спросил Френкель.

– Детское питание, – ответил Стриндберг, имея в виду кашицу из заменителя молока. – Наш десерт.

– Отлично! Тогда придется его съесть, – сказал Френкель, у которого явно поднялось настроение.

Пока Стриндберг готовил еду, он попытался вымыть одну руку и долго и упорно тер ее мокрым носком, но пот и грязь, налипшие на нее за четыре недели, никак не поддавались. В конце концов Стриндберг сдался. Тем не менее Андре с характерной для него беспристрастностью отметил, что полуотмытая рука Стриндберга отличалась от грязной примерно так же, как «белый человек от чернокожего».

В последний день июля путешественники вышли в путь в густом тумане, который не позволил Андре найти оптимальный маршрут. Они столкнулись с белой мглой, обескураживающим явлением, которого боится любой полярный исследователь: облака и лед под ногами сливаются в однообразный белый простор, где не видно ни глубины, ни контуров, ни теней. Мужчины осторожно шли вперед, опасаясь, что в любой момент могут случайно наступить на фрагмент льдины, который не выдержит их вес. На переправу через 10 разводий понадобилось 6 часов, а затем на пути возникли гряды торосов, которые рассекали лед на протяжении более полутора километров. Затем торосы и глыбы пропали, лед выровнялся, а снег стал глубже, чем где-либо прежде. Стриндбергу порой приходилось слишком тяжело, колени у него подкашивались, и он в изнеможении падал в снег, радуясь краткой передышке на изнурительном пути, но затем заставлял себя подняться и продолжить бесконечный переход. «Пять утра, выходим. Мы ползли по глубокому снегу на коленях, – записал Андре в дневнике. – Все ползли и ползли вперед. Нильс открыл для себя прелести падений. С самого выхода ландшафт очень труднопроходимый».

В 18:40 они с удовольствием залезли в палатку и свернулись в спальном мешке, но радость отдыха померкла, как только Стриндберг озвучил результаты астрономических наблюдений. Несмотря на все их усилия, сказал он, океанические течения в тот день отнесли их дальше на запад, чем у них получилось пройти на восток. «Это не