Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Малыш снова расхохотался и пустил Соловьеву слюни на свитер.
— Давай его мне, он сейчас еще плеваться в тебя будет! — забеспокоилась Маринка.
— Что, в первый раз, думаешь, в меня плюют? Ерунда. Илюха, проплюйся хорошенько и скажи: Ди-ма.
— Ми-ма, — вдруг раздалось в ответ звонкое пищание: — Ми-ма.
— Димка, что происходит? — всплеснула руками Голубева. — Это, наверно, случайность…
— Ни фига! Твой сын должен знать мое имя!
— Ми-ма, ми-ма, — радостно повторял малыш, хлопая в ладоши.
— Держи свое говорящее богатство! — Димка передал ребенка Маринке. — Мужика ему нормального рядом не хватает. Ты все с ним сюсюкаешь… Я пойду, пожалуй. А то Светка опять истерику устроит.
— Иди. И не пей больше, пожалуйста!
— Я постараюсь!
На сей раз Димка сдержал свое слово. Через неделю к Маринке забежала Светка и похвасталась, что Димка в очередной раз «завязал» и даже устроился на работу электриком. Она грустно усмехнулась: электриком! Разве об этом он мечтал когда-то в школе? Тогда даже предположить такое было нереально…
Сам Соловьев тоже иногда заходил к ней, веселый и трезвый, демонстрировал, что у него все хорошо. В выходные ходили гулять все вместе — Маринка с Ильей и Димка с семьей. Картина со стороны казалась почти идиллической, и каждый из участников ситуации себя тоже в этом убеждал, хотя внутри уже зрело опасное напряжение… У Маринки на самом деле от сердца отлегло, когда Димка немного взялся за ум. Она утешала себя тем, что если будет у него все хорошо, то и ей станет легче. Так до поры до времени и происходило.
А вот со Светкой было что-то не так. В июле она ни с того ни с сего собрала вещи и вместе с Ленкой уехала к родственникам, куда-то на юг. Теперь Димка почти все вечера и дни, когда не работал, проводил у Маринки. По городку вновь поползли нехорошие слухи, но они оба не обращали на них ни малейшего внимания. Однажды вечером Димка примчался запыхавшийся, с круглыми глазами.
— Что случилось? — забеспокоилась Маринка.
— Наташка рожает!
— Да ты что! — Голубева выронила из рук полотенце. — Не может быть!
— Мне только что ее муж Серега из Москвы позвонил. Сказал, в роддом увезли! Я сразу к тебе и помчался.
— Господи! — Маринка подошла к маленькой иконке, которая стояла у Илюшкиной кроватки, и заплакала. — Пусть только все будет хорошо!
— Да не реви ты! Все рожают… Даже ты вот родила! Пошли скорее ко мне, будем звонка ждать.
— Конечно, пошли! Ой, а Илюшку куда деть?
— Старухе оставь! Скажи, обстоятельства чрезвычайные! Добрая Матвеевна, которая в мальчишке души не чаяла,
посидеть согласилась, но на раскрасневшихся, взволнованных Димку с Маринкой посмотрела подозрительно. Она никогда не задавала вопросов, только иногда качала седой головой, наблюдая их совместные прогулки, да намекала, чтобы они осторожнее были. Мол, в городе уже всякое говорят…
— Ты, Марина, только возвращайся не слишком поздно! А то вдруг я не услежу… Старая стала.
— Конечно! Я ненадолго!
Они с Соловьевым быстро вышли из дома. Маринку трясло от волнения. Она думала, что Димка в последние годы сильно охладел к сестре, а оказалось — совсем наоборот. В таких пограничных ситуациях и проявляются настоящие чувства.
— Побежали, а! — сказал Соловьев взволнованно. — Вдруг уже все?
— Побежали!
Они взялись за руки и побежали, что было сил. У Маринки просто сердце из груди выскакивало. Однако уже около самого дома она вдруг резко остановилась, словно только теперь поняв, как все это должно выглядеть со стороны.
— Но как же я к тебе зайду, если там Светкины родственники?
— Никого там нет! — успокоил Димка. — Они на три дня в Москву уехали. Идем же скорее!
В Светкиной квартире ощущение беспокойства Маринку не покидало. Кругом лежали вещи Димкиной жены и их ребенка. Но мысль о рожающей Наташке пересилила все остальное. Они вдвоем с Соловьевым сели у телефона и напряженно уставились на него, как будто от этой пластмассовой коробки с проводками сейчас зависела их судьба. Димка держал Маринку за руку, они оба дрожали.
— Наташенька, милая! Все будет хорошо! — шептала Голубева. — Ты только тужься, тужься сильнее, все будет хорошо!
— Маринка, я боюсь! — вдруг слабым голоском сказал Соловьев и побледнел.
— Ты что, с ума сошел? Думай, думай о ней, посылай ей силы! Ей сейчас знаешь как поддержка нужна!
— Буду, буду стараться! — Димка даже глаза закрыл от усердия.
— Знаешь, я ведь сама боюсь, — прошептала ему Маринка, сжав руку. — Больше боюсь, чем когда сама рожала!
— Ну почему же Серега не звонит? — взмолился Димка через час. — Вдруг там что-то случилось? Вдруг она не смогла?
— Ничего не случилось! Просто не все так быстро!
— Поскорей бы! — Димка начал нервно ходить по темной комнате взад-вперед.
— Что ты шатаешься как привидение! — не выдержала Голубева. — Сядь, я тебя умоляю!
— Выпить хочешь? — спросил вдруг Димка.
— Нет!.. Хотя давай! Время быстрее пройдет.
Соловьев быстро открыл какой-то ящик в стенке и достал бутылку:
— Вот хранил. До какого-нибудь важного события. Армянский настоящий коньяк!
Он разлил спиртное в стаканы, и они выпили. Было слышно, как Маринкины зубы стукнули о краешек стакана.
— Ну чего же он не звонит? Скорей бы!
— Уже два с половиной часа! — тихо сказал Димка. — Слушай, давай споем что-нибудь, чтобы не так трудно ждать было!
— Ты что, захмелел?
— Нет! Просто помогает. Я сейчас гитару возьму…
— Ладно, давай! Что петь?
— Не знаю…
— Миленький ты мой, возьми меня с собой! — низким грудным голосом завела Маринка. Димка бренчал на гитаре и тихонько подвывал, не попадая в ноты. Спели про миленького, про огни на улицах Саратова, про разлуку… Выпили еще коньяка и спели про белые розы и старую мельницу. И тут зазвонил телефон — как будто гром грянул!
— Я боюсь! — прошептал Димка и посмотрел на Маринку вытаращенными глазами.
— Бери скорее, чудо гороховое!
— Але… — как-то очень тихо, срывающимся голосом сказал Димка и тут же изменился в лице: — Ура, Серега! Девочка! Юлька!
Он бросил трубку, продолжая выкрикивать что-то радостное, подхватил Маринку на руки и закружил по комнате.
— Юль-ка, Юль-ка! — орали они хором и целовались.
В какой-то момент Маринка поймала себя на том, что они с Димкой уже ничего больше не кричат, а только страстно целуются у окна. Она вздрогнула и отстранилась: