— Нынче, когда я приехала позже, чем ждали, — отвечала она,опустив узенькие плечики, — так и знала, что найду его раздосадованным, причемв высшей степени несправедливо — я ведь не виновата в проливных дождях назападе. Как тебе известно, в это время года…

— Тетушка Элинор, — проговорила Дженни грознымпредупреждающим тоном, — что сказал папа?

— Прости меня, детка. Я так долго жила без человеческойкомпании, накопила столько тем для разговоров, не имея, с кем побеседовать,что, признаюсь, не в силах остановиться. На окно моей спальни в Гленкаринечастенько садились два голубя, и мы болтали втроем, хотя, разумеется, голубимало что могут сказать…

В сей ужаснейший момент своей жизни Дженни затряслась отнеудержимого хохота, обняла удивленную крошечную женщину, а смех рвался изгруди, и на глазах от изнеможения и страха выступили слезы.

— Бедная детка, — посочувствовала тетушка Элинор, похлопываяДженни по спине. — Ты в таком беспокойстве, а тут еще я. Ну так вот, —продолжала она, помолчав и подумав, — нынче вечером за ужином твой папа сказал,чтобы я и не думала сопровождать тебя, но могу оставаться до концабракосочетания, ежели пожелаю. — Руки ее, обнимавшие Дженни, упали, онаудрученно плюхнулась на кровать со страдальческим выражением на старом миломлице. — Я бы на все пошла, чтобы не возвращаться назад, в Гленкарин. Понимаешь,там так одиноко.

Дженни, кивая, опустила ладонь на пепельно-белые волосы,нежно погладила сияющую корону, вспоминая прошлые времена, когда тетушка ссуетливой деловитостью вела свое собственное огромное хозяйство. Очень ужнесправедливо, что насильственное уединение вместе с пронесшимися годами такизменили отважную женщину.

— Завтра я буду просить его переменить решение, — сказалаона усталым голосом. Долгий мучительный день притупил ее чувства, утомлениеподкатывалось тяжелым сокрушительным потоком. — Когда он поймет, как мнехочется видеть вас рядом, — со вздохом сказала она, вдруг страстно желая удобноулечься в свою кровать, — непременно смягчится.

Почти на каждом шагу от большого зала до кухонь на полулежал?? спящие гости и измученные слуги, свалившиеся там, где сумели найтиместечко на жестких камнях. По замку, вздымаясь и опадая, прокатывались бурныеволны нестройного храпа.

Непривычная к подобным звукам, будоражащим темную безлуннуюночь, Дженни заворочалась, оторвала щеку от подушки и открыла глаза,обеспокоенная в сонном оцепенении каким-то незнакомым шумом или движением вкомнате.

Сердце заколотилось в недоуменном испуге, она заморгала,пытаясь сдержать его дикое биение и вглядеться в чернильную тьму спальни. Нанизеньком тюфячке рядом с узкой кроватью перевернулась тетушка. «ТетушкаЭлинор», — с облегчением подумала Дженни; конечно, ее разбудило ворчаниететушки Элинор. Бедняжка так часто страдала от ломоты в суставах, чтопредпочитала жесткие тюфячки мягкой постели, и даже тогда ерзала и :вертелась,устраиваясь поудобней. Сердце вернулось к нормальному ритму, Дженни легла наспину, вздрогнула под внезапно пронесшимся ледяным сквозняком…

Из груди вырвался вопль, и в тот же миг большая ладоньзажала ей рот, приглушив крик. Парализованная ужасом, она уставилась в темноелицо всего в нескольких дюймах от своего собственного, а Ройс Уэстморлендпрошипел:

— Закричите, и я вас оглоушу, — Он помолчал, ожидая, покудак ней вернется рассудок, и бросил:

— Вы меня поняли?

Дженни поколебалась, перевела дыхание, потом резко кивнула.

— В таком случае… — начал он, чуть-чуть ослабляя хватку, иона моментально вонзила зубы в мясистую ладонь, метнулась влево, пытаясьподскочить к окну и крикнуть стражу, расставленную внизу во дворе. Он сгреб ее,прежде чем она успела сбросить ноги с кровати, швырнул на спину, заткнувукушенной рукой рот и нос так, что она не могла вздохнуть. — Во второй раз выпускаете мне кровь, — процедил Ройс сквозь зубы, сверкая глазами от злости. — Ион будет последним.

«Он меня сейчас задушит!»— отчаянно подумала Дженни, изовсех сил замотав головой, глаза ее вылезли из орбит, она задыхалась.

— Так-то лучше, — ухмыльнулся он, — Разумней учиться боятьсяменя. Теперь слушайте очень внимательно, графиня, — продолжал он, не обращаявнимания на ее бешеное сопротивление. — Так или иначе, я собираюсь спустить васвот в это окошко. Если вы причините мне хоть малейшую неприятность, мигом.окажетесь в бесчувственном состоянии, что сильно убавит шансы приземлитьсяживой, поскольку тогда вы держаться не сможете.

Он ослабил нажим ровно настолько, чтобы она набрала воздухув легкие, но даже сделав несколько судорожных глубоких вдохов, Дженни не моглаунять дрожь.

— В окошко? — пробормотала она сдавленным голосом. — Вы сума сошли? Тут до рва больше восьмидесяти футов.

Проигнорировав замечание, он выпалил из самого смертоносногоорудия, бросив угрозу, наверняка гарантирующую отказ от сопротивления:

— Арик держит вашу сестру под стражей и не выпустит, пока яне дам сигнал. Если какой-либо ваш поступок помешает мне этот сигнал дать, нехочу даже думать, что он с ней сделает.

Остававшиеся еще у Дженни силенки мгновенно испарились.Происходящее напоминало оживший кошмар, от которого невозможно очнуться. Завтраона все равно будет обвенчана с дьяволом, и что значит одна ночь по сравнению спредстоящими годами смятения и несчастья!

— Уберите руку, — слабо проговорила она. — Я не закричу. Выможете верить…

Последнее было ошибкой; она поняла это в тот же миг, какслова сорвались с губ, увидев, что лицо его окаменело от гневного презрения.

— Вставайте! — рявкнул он, сдергивая ее с кровати. Пошарив втемноте, наткнулся на бархатный свадебный наряд, разложенный на сундуке уизножья кровати, и сунул ей.

Прижав платье к груди, Дженни попросила дрожащим голоском:

— Отвернитесь!

— Может, еще и кинжал вам вручить? — холодно усмехнулся они, не дав ей ответить, велел:

— Одевайтесь!

Она надела платье, башмаки, темно-синий плащ, он тут жерванул ее к себе, и Дженни еще не успела сообразить, что он собирается сделать,как рот ее был замотан черной тряпкой. Управившись, Ройс повернул ее иподпихнул к окну.

Она в страхе, словно в лицо собственной смерти, глядела навысокую гладкую стену, уходящую отвесно вниз в глубокий черный ров, яростнозатрясла головой, но Ройс, толкая ее, выудил из окна крепкую веревку и тугообвязал вокруг пояса Дженни.

— Держитесь за веревку руками, — безжалостно распорядилсяон, обвязываясь другим концом, — и отталкивайтесь от стены ногами. — Безколебаний поднял ее и поставил на подоконник.