Высокий темноволосый мужчина стоял у окна фешенебельнойквартиры в пентхаусе, отрешенно глядя с высоты небоскреба на панораму мерцающихогней ночного Сент-Луиса. Горечь и усталость сквозили в резких движениях РамонаГальварры, когда он, дернув за узел, ослабил галстук и, подняв бокал скотча,одним глотком почти осушил его.

В тускло освещенную гостиную стремительно ворвалсявзволнованный молодой блондин.

— Ну, что они там решили, Рамон? — нетерпеливо спросил он.

— А ты как думаешь? — огрызнулся Рамон. — Своя рубашка ближек телу, дорогой Роджер.

— Вот сволочи! — взорвался Роджер. В бессильной ярости онзапустил руку в волосы, затем решительно шагнул к бару.

— Думают, пока старый черт был с тобой, деньги сыпалисьсами! — Роджер со злостью плеснул в бокал бурбон.

— Что ж, тут они принципиальны, — саркастически заметилРамон. — Если бы золотой дождь продолжался, они стояли бы за меня горой.

Роджер щелкнул выключателем: при виде мебели в стилеЛюдовика XIV его передернуло. Сейчас она казалась насмешкой.

— Если бы ты только рассказал, в каком состоянии был отецперед смертью… Я уверен, банкиры поддержали бы тебя. Нельзя же валить на тебявсе его грехи!

Отвернувшись от окна, Рамон прислонился плечом к оконнойраме, какое-то мгновение смотрел на оставшийся в бокале скотч, затем залпомвыпил его до дна.

— Но я же не помешал ему грешить.

— Не помешал! — яростно повторил Роджер. — Да как ты мог всепредвидеть?! Этот человек всю жизнь вел себя как Господь Бог, а под конец,кажется, в самом деле себя им вообразил! Глупость за глупостью, пока все непошло коту под хвост! Ну хорошо, пусть бы ты оказался ясновидящим! Что ты могсделать? Контрольный пакет акций — у него, а не у тебя. До последнего дня онвсем в корпорации распоряжался единолично. У тебя руки были связаны.

— Теперь развязаны, ну и что? — Рамон пожал плечами.

— Слушай, — в голосе Роджера звучало отчаяние, — я незаводил этот разговор раньше, чтобы не задевать твою гордость, но ты же знаешь,я далеко не беден. Сколько тебе нужно? Если у меня нет таких денег, может быть,я смогу достать.

Впервые за это время безжалостно-властное лицо РамонаГальварры — холодный слепок древнего испанского благородства — смягчилось. Онулыбнулся одними глазами:

— Миллионов пятьдесят помогли бы, а лучше — семьдесят пять.

— Пятьдесят миллионов? — растерянно повторил Роджер,уставившись на своего старого приятеля по гарвардской студенческой скамье. —Помогли бы… или спасли бы?

— Помогли бы, Роджер. Не очень сильно.

Резко поставив бокал на мраморный стол, Рамон повернулся инаправился в комнату, которую он занимал с того дня, как на прошлой неделепоявился в Сент-Луисе.

— Рамон, — озабоченно сказал Роджер, — тебе нужновстретиться с Сидом Грином, пока он здесь. Он сможет достать эту сумму, еслизахочет, и к тому же он тебе обязан.

Голова Рамона резко дернулась. Его лицо исказила гримаса.

— Если бы Сид хотел помочь, он связался бы со мной. Онзнает, где меня искать. Что я сижу в луже, он тоже знает.

— Ты уверен? До сих пор ты хранил в тайне, что корпорациятерпит крах.

— Знает, будь спокоен. И вместе с правлением банка не хочет,чтобы мне продлевали выплату ссуды.

— Но…

— Нет! Если бы Сид хотел помочь, он не бездействовал бы таккрасноречиво. Просить я не стану. Через десять дней я собираю аудиторов иадвокатов корпорации в Пуэрто-Рико и объявляю о банкротстве.

Повернувшись на каблуках, Рамон стремительно вышел изкомнаты, с трудом сдерживая гнев.

Когда он вернулся, его густые черные волосы были влажныпосле душа. На нем были старые потертые джинсы. Роджер молча смотрел, как Рамонзакатывает рукава белой рубашки.

— Рамон, пожалуйста, задержись на неделю. А вдруг Сидчто-нибудь предпримет? Кажется, его сейчас и в городе нет.

— Он в городе, а я уезжаю в Пуэрто-Рико через два дня. Эторешено.

Роджер тяжело вздохнул:

— Какого черта ты собираешься делать в Пуэрто-Рико?

— Нужно проследить за банкротством корпорации, а потом язаймусь тем же, что делали мои предки, — с трудом ответил Рамон. — Я собираюсьобрабатывать землю.

— Ты в своем уме? — вспылил Роджер. — Обрабатывать клочокземли? Уж не та ли это лачуга, где мы с тобой однажды развлекались с девочками?

— Довольно! — прервал Рамон. — Этот клочок земли — все, чтоу меня есть. Вместе с домом, в котором я родился.

— А что с домом около Сан-Хуана, виллой в Испании, что состровом в Средиземном море? Продай один из домов или остров — и будешькупаться в роскоши до конца дней своих.

— Они проданы с аукциона, иначе корпорация не смогла бывозместить ущерб. А банки, которые ссужали деньги, кружат, как стервятники.

— Черт бы все побрал! — беспомощно пробормотал Роджер. —Если бы твой отец не умер, я бы сам его придушил.

— Боюсь, тебя бы опередили акционеры, — горько улыбнулсяРамон.

— Как ты можешь стоять тут и острить, как будто это тебя некасается?

— Я уже смирился с поражением, — хладнокровно произнесРамон, — я сделал все, что мог. И я не вижу ничего страшного в том, чтобыработать на своей земле, среди людей, которые веками работали на нашу семью.

Зная, что друг не выносит сантиментов, Роджер отвернулся,скрывая выражение своего лица:

— Рамон, я могу сделать для тебя хоть что-нибудь?

— Да.

— А что именно? — радостно спросил Роджер, бросая взглядчерез плечо. — Давай говори, я все сделаю! — Ты не смог бы дать мне на времятвою машину? Я хотел бы поехать один.

Просьба была пустяковая — Роджер полез в карман и бросилключи другу.

— Есть проблемы с подачей топлива и с фильтром, а ремонтсделают только через неделю. Так что, если тебе повезет, машина заглохнетпосреди улицы уже сегодня вечером.

Рамон пожал плечами, его лицо было отрешенным.

— Если это случится — пойду пешком, нужно привыкать ксельской жизни.