Мы с Сэм взяли по поджаренной в тостере булке с маслом.

– Не жалейте масла! – закричала Сэм повару на гриле, старику с редкими усиками. – Побольше холестерина, чтобы инфаркт был!

Несколько сидящих за столиками пожилых мужчин удивленно повернули головы в нашу сторону. Мы взяли еду и вышли. Карлос оставил на прилавке пять долларов и тоже вышел на улицу, чтобы позвонить по мобильному, оставляя на свежем снегу четкие отпечатки подошв своих новеньких коричневых «тимберлендов». Район показался мне знакомым, хотя я не могла понять, с чем он у меня связан. Наверное, я раньше была в этом кафе или гуляла в соседнем парке. Но когда? И при каких обстоятельствах?

– Осторожно, – вдруг закричала Сэм. – Пригнись!

Я увидела на улице свою бабушку, одетую в длинное мамино пальто. Бабушка шла по направлению к кафе. Сэм знала бабушку, ведь она приходила навещать нас у Брика. Подруга затащила меня за угол мотеля.

– Сэм, боже ты мой, – воскликнула я. – Здесь рядом находится бабушкин дом престарелых. Если она меня увидит, то вызовет полицию, я в этом уверена.

К нам подошел Карлос. Он накинул на голову капюшон и собрал нижнюю часть капюшона в кулак так, что были видны только глаза.

– От кого прячемся? – шутливым тоном спросил он. – Ох, как я испугался!

– От моей бабушки. Если она меня увидит, то сообщит в полицию и меня увезут в приют. Так что сидим тихо.

Из-за угла я наблюдала, как бабушка с опаской идет по снегу. У меня было ощущение, что я смотрю какой-то очень плохой фильм. Я невольно рассмеялась, и Сэм закрыла мне рот рукой.

– У нее что-то с ногами? – спросила Сэм. – Посмотри, как она идет.

Тут я и сама заметила, что бабушка каждые пару метров останавливается, чтобы, держась за грудь, отдышаться. Ее лицо было белым, как мел. Она подошла к ступенькам, ведущим к входу в кафе, и долго по ним поднималась. В кафе она плюхнулась на жесткий пластиковый стул. Никто из пожилых гостей не обратил внимания на ее появление. Старик, заправлявший грилем, принес ей чашку чая, а она без слов передала ему банкноту. Казалось, все участники процесса машинально повторяли многократно отработанное действие.

Мне стало очень грустно. Я увидела бабушкину жизнь, на которую она неоднократно жаловалась мне, маме и Лизе. Я вспомнила бабушкины слова: «Мне очень одиноко. Мои внучки меня не навещают. Меня уже ничто не радует». Теперь я наблюдала за ее одиночеством как на сеансе немого кино. Я поняла, что в течение многих лет ее игнорировала.

– Странно, словно видишь все это в кино, – произнесла Сэм.

– Да, – ответила я. – Очень странно.

Я обернулась, увидела, что Карлос отправился в мотель, и пошла за ним. Я размышляла о том, что, по бабушкиному мнению, должна попасть в ад за свои грехи – я ведь бросила сошедшую с ума маму и ни разу не навестила ее саму. Потом я решила, что бабушке, вероятно, не нужны посещения такой плохой внучки и дочери, которой я стала. Я уже не та девочка, которая по субботам слушала на кухне ее проповеди. Я женщина, и мне на все наплевать, в том числе и на нее!

Погруженная в эти мысли, я не услышала слова Сэм.

– Что ты говоришь? – переспросила я ее.

– Ты представляешь, что сказали, когда мы выходили из кафе?

– Что?

– Счастливого Дня благодарения! С ума сойти, подумать только, сегодня День благодарения.

– Чего-чего? – удивилась я. – Как, сегодня День благодарения? Правда?

– Представляешь? Да, в общем-то, какая разница? – сказала Сэм, открывая дверь номера, в котором Карлос сидел перед старым телевизором, перескакивая с канала на канал.

Но мне было не все равно, что сегодня День благодарения. Я осознала, насколько оторвалась от реального мира. Занятая этими мыслями, сидя рядом с Карлосом, я машинально съела свою булку. Я вспомнила, что этой осенью Лиза начала обучение в Леман-колледж, а также что я ни разу не спросила у нее, как идет учеба. Я всегда поражалась ее способности заниматься домом, учиться и разбираться со своими парнями, не боясь трудностей. Неожиданно меня охватила паника по поводу того, что я совершенно потеряла с ней контакт.

Когда Карлос и Сэм заснули, я сняла с плеча его тяжелую руку, выгребла мелочь из его карманов и вышла на улицу к телефону-автомату. С замиранием сердца я набрала номер Брика и молилась, чтобы ответил не он, а Лиза.

– Да? – раздался в трубке Лизин голос.

– Лиза, привет! Я тебя не разбудила?

Я очень нервничала, но старалась этого не показать.

– Лиззи?

– Да. Привет. Я тебя разбудила?

– Нет. А ты где?

По голосу казалось, что она очень удивлена и что мой звонок пришелся совсем некстати.

– Здесь рядом. Хотела узнать, как у тебя идут дела.

Мне хотелось рассказать ей, что Карлос стал совсем непредсказуемым, что я живу в мотеле и что я воочию увидела бабушкино одиночество. Но я не хотела рисковать – я не была уверена, что она не расскажет обо всем Брику, который передаст эту информацию мистеру Домбия. Я опасалась.

– А… Как у меня дела?

– Да, как учеба в Леман?

– Леман?

Меня стала ужасно раздражать ее манера переспрашивать, а также очень длинные паузы в разговоре. Я понимала, что она мне не доверяет, не верит, что я хочу чего-то хорошего, и злится на меня. Значит, надо переходить к делу.

– Да. Я хотела позвонить тебе и узнать, как у тебя дела. Как учеба… Как мама.

– Мама в больнице, Лиззи. Она больна. Она там уже дней десять. Сейчас она большую часть времени проводит в больнице. Она раньше о тебе спрашивала, но ты так и не проявилась. У нее плохи дела.

В горле встал комок. Я не рассчитывала, что мне придется конфликтовать с Лизой. Мне казалось, что мы можем говорить, как сестры. Я судорожно подбирала слова.

– Понятно… Давай встретимся.

– Зачем? Зачем ты хочешь со мной встретиться?

С самого раннего детства у меня было ощущение, что Лиза реагирует на меня довольно агрессивно. Потом психоаналитик объяснил мне, почему так могло быть. Мы росли в семье с минимальным достатком, поэтому между нами сложились отношения соперничества – за еду и родительскую любовь. В данной ситуации мы спорили о том, кто больше помогает маме, и, бесспорно, сестра эту битву выигрывала.

– Не знаю, Лиза. Может быть, вместе навестим маму.

Сестра снова заложила долгую паузу.

– Я могу там быть около шести. Возьми бумагу и ручку, я продиктую номер палаты.

– Лиза?

– Да?

– Счастливого Дня благодарения.

– Спасибо. Увидимся в шесть.

* * *

– День добрый, я хочу навестить Джин Мюррей. Ее перевели к вам из Норд-Сентрал на прошлой неделе. Моя сестра сказала, что ее палата находится на этом этаже.