каждую свободную минуту и смотрит, когда мы рядом, исключительно на меня. Но хладнокровный и высокомерный Саша Георгиев продолжает удивлять. Наверное, он не умеет действовать вполсилы. Иначе не знаю, как объяснить ту неистовую страсть, с которой он вкладывается в наши отношения.

Восемнадцатого августа я просыпаюсь в три двадцать утра. К слову, это время, в которое я появилась на этот свет. Но выталкивают меня из сладких объятий Морфея не какие-то внутренние ощущения, а громкие перекаты музыки. Мурашками покрывается все мое тело, едва я только узнаю мелодию ­– «Belle».

Сердце подскакивает выше, чем я сама на кровати. А потом, когда бегу на балкон, оно за мной не успевает. Вцепившись пальцами в парапет, в потрясении застываю.

Посреди нашего двора целый музыкальный оркестр расположился. А в центре, прямо за спиной руководящего всей этой махиной дирижера, мой Саша Георгиев – в белом смокинге и с огромным букетом.

Начинается первый куплет. Неосознанно прижимаю ладонь к груди. Вдыхаю, а получается, что всхлипываю. И понимаю, что по моим щекам бегут слезы.

Среди всего прочего я умудрилась рассказать Саше про одну из своих самых любимых историй любви. Делилась тем, как много эмоций она во мне когда-то вызвала. Честно признавалась, что сама себя не могла понять. Ведь по большей части фанатею от красивых, успешных и богатых героев без изъянов. Но чувства, показанные в этой истории, перечеркнули все мои предпочтения. Я так впечатлилась, что в итоге «Собор Парижской Богоматери» стал моей любимой книгой. Упоминала я и про знаменитую песню из мюзикла «Notre Dame de Paris». Говорила, какие безумные эмоции она во мне каждый раз, когда ее слышу, вызывает. Рассказывала о своей мечте побывать в Париже, в соборе, на мюзикле… Боже, да я много чего тарахтела, пока мы были вместе! Но, конечно же, никогда не думала, что Саша это в самом деле «услышит» и зацепится.

Вряд ли он рассчитывал заставить меня рыдать. Но факт в том, что я плачу. Слезы безостановочно льются по щекам. А уж то, что происходит за грудной клеткой… Мое сердце столько всего переживает, что трудно описывать словами. Оно разбухает, пульсирует, сокращается, рвется, сжимается, выплясывает, скачет, выстукивает мне в ребра – и все это с такой сумасшедшей силой, с которой я еще не сталкивалась.

Голоса солистов стихают. Оркестр завершает композицию. Секундная тишина. И все начинается по-новой. Тогда я уже не выдерживаю. Бросаюсь обратно в комнату, спешно вытираю лицо и, накинув халат, выбегаю во двор.

Налетев на Сашу, изо всех сил прижимаюсь. Оркестр продолжает выступление, а я смеюсь и плачу, плачу и смеюсь… И все это время обнимаю своего принца. Мы почти танцуем, потому как я беспокойно верчусь, а он меня покачивает.

– Ты сумасшедший, – выдыхаю в восторге, когда музыка в очередной раз стихает. С балконов кто-то что-то кричит, но нам плевать. Композиция идет на третий заход. – Разорвал мне сердце, склеил, укрепил… Влюбил в себя еще сильнее!

– Сильнее? – тихо повторяет Сашка, не отвечая на мою улыбку.

– Да, – легко подтверждаю я. – Не знаю, что с этим теперь делать. Возможно, ты скоро пожалеешь…

– Не пожалею, – бурчит хмуро. – Хотел тебя просто порадовать… – вижу по глазам, что начинает волноваться.

– У тебя получилось! Получилось же! Я счастлива! Нет, я самая счастливая!

Он задерживает взгляд на моем лице. И только убедившись, что транслирую правду, протягивает букет, о котором мы оба забыли.

– С днем рождения, Соня-Солнышко, – выдает без особых интонаций, но смотрит так, что я таю.

– Мм-м… Орхидеи, пионы… Какая красота! – утыкаюсь в бело-розовое чудо лицом.

Вдыхаю и замираю. Ощущение, что в этот момент от меня, как в мультиках, миллионы алых сердечек летят. Остаюсь в этом прекрасном мгновении, запоминаю свои эмоции и чувства. Они больше не разрывают, но с такой силой распирают, что кажется, будто я и сама скоро вознесусь над землей.

– Саш… – мне все еще трудно говорить. Голос дрожит, то и дело ломается. – А как ты узнал точное время моего рождения? Или это совпадение?

– Не совпадение, конечно, – важничает в своей привычной манере. Наконец-то его беспокойство отпустило. – Твоей сестре написал, спросил.

– Боже… – задыхаюсь. – Я от тебя никогда не ожидала… Спасибо большое! Правда, это незабываемо… Я точно запомню на всю жизнь. Это не просто лучший мой день рождения… Это просто лучший день в моей жизни!

– Не последний лучший. Точно тебе говорю, – хмыкает довольно.

И обнимает так, что у меня кости трещат.

Музыканты, солисты и все причастные ближе к четырем утра заканчивают и уезжают, а мы еще долго стоим. Целуемся до упоения.

– Это кольцо? – шепчу чуть позже, когда Саша выкладывает мне на ладонь квадратную бордовую шкатулку с фирменной гравировкой дома Картье. Почему-то ощущаю смущение, будто он мне уже предложение делает. – Господи, с тобой и умереть недолго… – вырывается прежде, чем я успеваю себя остановить.

Георгиев шумно втягивает носом кислород и в характерном движении гордо вскидывает голову.

– С тобой тоже.

– Мне открыть? – никак не решаюсь.

И он сам смахивает гладкую крышечку шкатулки.

– О, Боже… – охаю я при виде кольца.

– Нравится? Это из той же коллекции, что и твой браслет, – тихо поясняет Саша.

– Love? – машинально уточняю я.

– Угу, love… Love…

Сердце вновь заходится и грозится разлететься.

– Это… – шепчу я, пока он надевает мне кольцо на безымянный палец левой руки. – У меня просто нет слов, как это великолепно…

– Я рад, что тебе нравится, – отбивает Сашка так же тихо.

– Спасибо…

И снова мы целуемся. Снова забываем обо всем на свете. Снова сходим с ума от тех прекрасных чувств, что заставляют наши сердца биться в унисон.

– Почти пять. На тренировку пора, – выдыхает Георгиев тяжело, после того как смотрит на циферблат своих часов.

– Езжай, конечно.

Когда отстраняемся, он смотрит с каким-то пронзительным сожалением.

– Не смогу днем к тебе приехать, – выдает, наконец, внося ясность по своим эмоциям. – Если пропущу игру, Кирилюк, чмырь, отыграется на пацанах.

– Все в порядке, – спешно заверяю я. – Не пропускай, конечно! Мы с Лизой вдвоем посидим. А потом… Я буду ждать тебя в клубе. Но, если не получится, не страшно. Я понимаю, что у тебя свои дела…

– Да