тебя в розовом костюме не в тот же день утром, а как минимум накануне. Минусуем еще сутки. Теперь вопрос к тебе, Петя: как давно ты ходишь к Губанову?

– Около трех недель.

– А всего в Москве ты?..

– С середины июля.

– То есть можно сделать вывод, что этих людей интересуешь не ты со своей работой, а ты в связи с Губановым, иначе все началось бы раньше. Но три недели – это немало, а появились они только сейчас. Проще говоря, после того, как вы нашли фотографии с дырками на лицах троих Губановых. Ну?

– Что – ну? – тупо переспросил Петр.

– Вы думаете, это Галина Демченко их натравила на нас? – с ужасом сказала Карина. – Обнаружила, что я сперла несколько фотографий, и послала каких-то людей их вернуть? Меня теперь могут посадить за кражу?

Каменская вздохнула:

– Сомнительно. Демченко могла, конечно, обнаружить пропажу, но вряд ли она стала бы посылать таких самоделкиных найти тебя. Она не знает ни твоей фамилии, ни адреса, тем более ты в Москве не зарегистрирована. Если бы тебя искали по ее заданию, то этим занимались бы настоящие профи, а мы уже убедились, что это не так. Какие еще есть идеи? Кто еще знал о том, что вы были у бывшей любовницы Садкова?

– Ее зять, – задумчиво проговорил Петр. – Дмитрий.

– Ну Петь, он-то тут при чем?! – возмутилась Карина. – Когда убили Садкова, он вообще еще даже не родился. И про Губанова он ничего не знает, он же сам сказал, мы ведь спрашивали, помнишь?

– А он, конечно, ответил нам чистую правду, – язвительно отозвался Петр. – Но если он соврал, то все равно я не могу себе представить, зачем нужна слежка за нами. Бывшее здание МВД, кладбище… Похоже на бред.

– Вы сами все видели. Могу переслать вам запись, если в чем-то не уверены. Витя сам себя проверил, потом я перепроверила за ним, но вы тоже можете принять участие в карнавале сомневающихся.

– А вы сами? – настороженно спросил он. – Анастасия Павловна, вы сами не сомневаетесь?

– Я, Петенька, сомневаюсь всегда и во всем, – засмеялась Каменская. – Жизнь научила. Но исхожу, как правило, из самого плохого варианта. Поэтому приехала к вам сама, не хотела, чтобы вы притащили хвост к моему дому. А если бы мы встретились с вами в общественном месте, то наблюдатель вычислил бы заодно и меня. Я тихо-мирно вошла в многоэтажный многоподъездный дом, не привлекая к себе внимания, и если наша неустановленная бейсболка вела тебя от дома до Губанова и потом от Губанова до дома, то ей, то есть бейсболке, никогда в жизни не догадаться, что я пришла именно к вам. Может быть, я чрезмерно перестраховываюсь, но лучше так, чем проявлять легкомысленную небрежность. Повторю еще раз: дилетанты – страшная штука.

– Получается, мы и вас втянули в наши проблемы, – уныло сказала Карина.

– Получается, – весело подтвердила Каменская. – Но это и неплохо, честно говоря. За полтора ковидных года я запарилась сидеть дома и анализировать всякую хрень, которую добывает из интернета наша Зоя. Соскучилась по живой уголовщине, как ни чудовищно это звучит. Пора вспомнить старые навыки. Витя мне поможет, у него есть еще несколько дней.

– Кстати, о Вите, – спохватился Петр. – Сколько я должен за работу?

– За работу – нисколько, а вот за аренду камеры он заплатил из своего кармана, так что придется компенсировать.

Сумма оказалась вполне доступной, хотя и не маленькой.

– Кому переводить? – спросил он, заходя в приложение банка. – Диктуйте номер.

– Переведите мне, а я потом перекину Вите.

Ну, правильно, незачем раздавать направо и налево номера личных телефонов сотрудников полиции. Петр собрался было обидеться, но почти сразу передумал. Пора взрослеть. Каменская сама сказала, что всегда сомневается и исходит из самого плохого варианта. Да, он, Петя Кравченко, для нее не посторонний, они знакомы давно, но, однако же, не настолько близко, чтобы она могла быть полностью уверена: Петр не станет злоупотреблять и не будет звонить оперативнику по своим надобностям. Так что все объяснимо.

После ухода гостьи они с Кариной уселись смотреть запись. Разумеется, о том, чтобы просидеть перед экраном несколько часов, речь не шла, просто было ужасно интересно. Настроение у Петра испортилось уже минут через десять. Ну что это за походка! Переваливается, как тюлень. И осанка – не осанка, а страх господень. Карина права, нужно начать бегать вместе с ней и вообще заняться своей физической формой. Наверное, люди видят легкую и изящную красавицу Карину и недоумевают, почему рядом с ней такой неуклюжий увалень, неужели не могла найти кого-то получше…

– Давай заканчивать киносеанс, – сказал он, изо всех сил стараясь скрыть раздражение на самого себя. – Ну что мы пялимся, как придурки? Ничего нового мы не увидим.

Но в глазах Карины горел сыщицкий азарт.

– А вдруг Витя чего-то не заметил, а мы с тобой заметим?

– Анастасия Павловна тоже смотрела. Ты думаешь, мы с тобой умнее их двоих?

Карина погрустнела, лицо потухло.

– Ну да, – согласилась она, – ты прав, конечно. Анастасия Павловна опытная, а если она хвалила этого Витю, то он уж точно не последний опер в этом городе. Но я бы все-таки хотела еще немножко посмотреть.

В Петре зашевелилось нехорошее подозрение. Что, если Карина все-таки обманывает его? Она знакома с этим парнем в бейсболке и пользуется возможностью полюбоваться на него, потому что он ей очень нравится. Вот же черт! Какие только глупости в голову лезут!

– Зачем? – осторожно спросил он.

– Хочу как следует рассмотреть и запомнить этого типчика, чтобы уверенно опознавать его в любой одежде и в любой обстановке.

– Для чего?

– А вдруг он снова будет следить? Я хотя бы буду знать, что он…

– Не говори ерунды, – сердито оборвал ее Петр и даже не заметил, что невольно повысил голос. – И не вздумай вертеть головой и рассматривать тех, кто сзади, когда выходишь из дома. Мы с тобой ничего не знаем и ни о чем не догадываемся, поняла? Ты ходишь в магазины и на пробежки, я езжу к Губанову или еще куда-нибудь для сбора информации. Живем, как жили.

Кажется, он переборщил с эмоциями. Карина обиделась, замолчала и пересела с дивана, где они смотрели запись с айпада, за стол, на котором стоял ее ноутбук.

– Поработаю еще часок, – сухо сказала она.

Петр окончательно расстроился. Почему так получается? Стоит только осознать, что неправ, и назвать себя за это дураком, он немедленно делает в точности то же самое. Ревнует Карину. Подозревает ее невесть в чем. Не интересуется ее работой. Обижается на все подряд. Неужели недостаточно один раз осознать? Неужели нужно