Его движения были дерзкими и властными, словно он доказывал ей, что она принадлежит ему и ей не улизнуть. Варя пыталась сопротивляться, но все было бесполезно, он продолжал свое действо бешено и неумолимо. Спустя время, излив в нее свое семя и не обращая внимания на пальцы девушки, которые больно тянули его за волосы, Матвей начал покрывать поцелуями ее влажную шею и плечи, опускаясь к груди. Она же, думая, что все уже кончилось, обессилено опустила руки и прикрыла глаза.

Но мужчина не собирался отстраняться от нее. Он еще выше задрал ее юбку, опустился чуть ниже и властно развел ее ноги сильнее в стороны. Обхватив ее бедра ладонями, он опустил голову вниз, и девушка почувствовала его дерзкие губы между своих бедер. Варя испуганно распахнула глаза. От его умелых нежных губ, которые делали что-то невообразимое в ее промежности по телу побежали мурашки, а спустя пару минут она с ужасом поняла, что это непотребство ей невероятно нравятся.

Закрыв глаза от удовольствия, она неосознанно впилась пальцами в густые волосы мужчины и задрожала всем телом, истекая неведомой влагой. С ее губ начали срываться хриплые стоны, и она ощущала, как по телу прокатываются сладострастные горячие волны.

Когда же она почти потеряла сознание от дикого возбуждения, Матвей оторвался от ее промежности и, поднявшись над Варенькой, вновь занял место между ее бедер. Он высоко приподнял ее правую ногу, закинув ее себе на плечо. Припечатав ее мощным телом к скамье, вновь овладел ею, навязывая свою близость. Правая рука его нежно настойчиво ласкала ее обнаженную грудь и плечи, а левая упиралась в скамью, удерживая свое тело на весу, чтобы не давать на девушку сверху. Его бедра все мощнее и мощнее поднимались над ее промежностью, вызывая в ее теле горячие спазмы от удовольствия. Варя вновь застонала от его натиска, и звуки ее голоса слились с его хриплыми низкими рыками.

Спустя некоторое время Матвей пришел в себя и чуть потряс головой, с трепетом глядя в ее раскрасневшееся лицо. Она тоже пришла в себя и в упор пронзительно посмотрела ему в лицо, а из ее золотых очей полился поток гнева, направленный прямо ему в глаза. Он вмиг помрачнел, ощущая, что она вновь превращается в ледяную неприступную царевну, но все же хрипло произнес:

– И отчего вы, Варенька, сопротивлялись? Вам же понравилось…

– Вы самонадеянны, как я посмотрю! – возмутилась она, отталкивая его. Он поднялся с нее и помог ей сесть. Она с вызовом взглянула на него и процедила: – И ваши ласки мне неприятны, как и вы сами!

Испепеляя ее страстным предостерегающим взором зеленых глаз, Матвей самодовольно многозначительно добавил:

– Не думаю, что это так…

Он начал приводить свою одежду в порядок, не спуская с девушки напряженного взгляда.

– Пойдите от меня прочь, я все равно не прощу вас! – прошипела она сквозь зубы и скрестила руки на обнаженной груди.

– Мне не нужно твое прощение, – буркнул он хмуро, испепеляя ее темным взором. – Достаточно, что ты рядом.

Она чувствовала себя до красности мерзко от того, что произошло чуть раньше. Но, видимо, ему все было нипочем. Он все равно вершил свою волю над ней.

– И любить тебя не буду! – в истерике выпалила она, уже не зная, как его достать, чтобы он наконец оставил ее в покое.

– Твоя воля, – тихо ответил он и сузил глаза.

Он медленно закончил оправлять одежду. Затем отвернулся от девушки и, взяв небрежно брошенный камзол и плеть, направился к двери. У выхода, быстро обернувшись, Твердышев многозначительно посмотрел на нее и с угрозой властно велел:

– Веди себя хорошо, ягодка…

Стремительно выйдя из кухни, он громко затопал сапогами по коридору, и уже через миг девушка услышала, как хлопнула входная дверь.

Опустив руки, Варя устало облокотилась о жесткую спинку диванчика. Все было так гадко и страшно. Этот человек не просто преследовал ее своей страстью, а мучил и заставлял петь под свою дудку. Отчего сейчас она стонала под его ласками, словно развратница, Варя не понимала, но повторения этого действа не желала. Она так и сидела полуобнаженная, не в силах даже одеться, и у нее вновь возникло желание заплакать, но она сдержалась.

Через пару минут она услышала топот копыт отъезжающей лошади. Подойдя к окну, увидела высокую фигуру Твердышева, галопом выезжающего из ворот. Она поняла, что он вновь поскакал на завод. Но тогда зачем приезжал? Развратный ответ сам нарисовался в ее голове, и Варенька брезгливо поморщилась. Она устало поплелась наверх, в свою спальню.

Три дня Матвей не появлялся дома, и все три дня Варя боялась его появления. Чувства, которые вызывал в ней этот человек, были до невозможности противоречивы. Неприязнь к нему, желание бросить ему вызов и перечить во всем вкупе с диковатыми сладострастными упоительными воспоминаниями о его ласках, все смешалось в существе девушки, и она, вконец запутавшаяся, боялась вновь повстречаться ним. Единственным утешением Вари в эти дни стали дочери Матвея, которые ни на шаг не отходили от девушки и помогали ей в домашних хлопотах. И все это время в голове Вари крутилась лишь одна мысль, как убежать из этого места, ибо она не представляла своей дальнейшей жизни здесь.

Утром шестнадцатого ноября в выходной день в поселок приехал староста Никифор и привез для обороны поселка целую телегу ружей, пороховых патронов и пуль. Уже через час, собрав всех поселян у церкви, Никифор зачитал распоряжение Твердышева:

– Поступили сведения, что через два дня войско бунтовщиков приблизится к верховью реки. А оттуда чуть меньше трех верст до нас. Слушайте указ: всем мужикам от шестнадцати до шестидесяти лет сего дня прибыть на завод для подкрепления и усиления обороны. Немощные старики, младенцы до четырех лет, бабы на сносях, всех не более полсотни душ, так же должны со своим провиантом приехать на завод под защиту крепостных стен. Остальные жители должны остаться в поселке. На время военных действий оставшимся жителям переселиться в несколько центральных больших изб, возле церкви на возвышенность, для лучшей защиты. На новые места общего обитания взять только самое необходимое и домашнюю скотину. В свои дома наведываться с разрешения старосты, по одному и лишь по крайней надобности. Временно главным для установления порядка в поселке назначается Рогожин Никифор Еромлаевич. Сие распоряжение выполнять до того времени, пока не поступит другого приказа.

– Что же, бабоньки, творится?! Наших мужиков да мальчонок, значит, завод охранять, – перебив Никифора, громко затараторила вдова Агриппина Микитична, у которой сыну едва исполнилось семнадцать. – А нас, значит, горемычных на расправу к разбойникам?!

Тут же поднялся невообразимый недовольный ропот и шум среди поселян. Варя, как и все, пришла на сбор вместе с детьми. И напряжено слушала слова Никифора.

– Тише, бабы, тише! – закричал Никифор, и народ чуть затих. – А ты это, Агрипа, не горлань! – немедля осек ее Никифор. – Я полную телегу ружей привез, чтобы нам было чем отбиваться. Да и я с вами буду!