– Ронэл, так Ронэл, – передернула плечами Ливиа. – А имена?

– Можно обойтись обращением: дорогая, дорогой. Думаю, этого будет достаточно для остановки на завтрак, – усмехнулся Виллор, он первым вышел из кареты и спросил у Тимаса: – Всё понял?

– Да, господин Ронэл, – кивнул тот.

– Вот и умница… Фрай, – хмыкнул инквизитор, и его слуга проворчал:

– Теперь я еще и шельма.

– Язва, – поправил шейд, помогая женщине выбраться из кареты.

– Я и говорю – шельма еще та.

Но Эйдан его уже не слушал. Он посадил на одну руку Тейда, согнутый локоть второй подставил Ливиане и произнес будничным тоном:

– Идемте, дорогая.

– Да… дорогой, – сварливо выдавила из себя женщина, и «семейная пара» в сопровождении единственного слуги направилась к маленькой ресторации, недалеко от которой остановил карету Тимас.

Небольшая, но уютная гостиница в таком же маленьком и уютном городке встретила семейство Ронэл гостеприимно. Единственный слуга супружеской четы, заменявший им разом всех остальных слуг, поднял в комнаты хозяев их небогатый багаж и занялся единственной лошадкой, впряженной в невзрачную карету. Если бы такая проехала мимо на дороге, то ее и не вспомнишь уже через пару минут. Коричневая, потрепанная, как и те два объемных саквояжа, которые поднял наверх слуга. Семейство явно нуждалось в средствах. Даже одежда господ Ронэл была какой-то неприметной. Ни ярких цветов, ни украшений, ничего, за что мог бы зацепиться глаз. Словно тени, они вошли в гостиницу, оплатили номер на две комнаты и сразу поднялись туда.

Пожалуй, только их сын вызывал интерес. Из нагрудного кармашка пальто мальца выглядывала серебряная цепочка, и сам карман заметно топорщился, не скрывая контуры брегета. Похоже, отец так побаловал отпрыска, отдав ему свое небогатое достояние. Из-под шапочки мальчика выглядывали такие же светлые, как у его родителя волосы. Правда, глаза у младшего Ронэла отдавали яркой зеленью, и это различие между мальчиком и родителями становилось заметно, стоило лишь посмотреть на их лица. У господина Ронэла были удивительные глаза. Они напоминали цветом летнее небо, такие же чистые и глубокие. Впрочем, в глубине его открытого взгляда таилось что-то такое, отчего хотелось немедля отвернуться и отойти подальше, но на губах его играла дружелюбная улыбка, и это скрадывало то ощущение затаенной опасности, которое исходило от мужчины.

А вот его супруга на первый взгляд не производила никакого впечатления. Обычная, не примечательной внешности. Впрочем, достаточно миленькая, но вовсе не красавица. За то время, пока господин Ронэл оплачивал комнаты, она ворковала над сыном, ни разу не обернувшись к мужу. В эти мгновения, пока она что-то ласково щебетала мальчонке, ее глаза загорались внутренним светом. Они напоминали цветом темный янтарь, но по ощущениям почему-то думалось, что это необычайно теплый камень, способный согреть саму душу. И вот тогда исчезало первое впечатление, и женщина виделась как-то иначе. Рядом с ней было уютно и спокойно.

Наверное, именно это когда-то привлекло ее мужа и не оставляло до сей поры. Это было видно по его взгляду, направленному на супругу, слышно по тембру его голоса, который заметно менялся, как только он заговаривал с ней. И если с управляющим господин Ронэл разговаривал приветливо, но все-таки прохладно, то стоило ему произнести: «Наши комнаты готовы, дорогая», – как вместо прохлады появлялись теплые бархатистые нотки, от которых хотелось зажмуриться и заурчать совсем по-кошачьи.

И если бы управляющий гостиницы был более внимательным человеком, он бы заметил всё это, как замечал Тимас Лерс, с интересом следивший за переменами в поведении своего хозяина. Но управляющий был человеком простым и уже изрядно уставшим – пара въехала в гостиницу под вечер, и мужчина лишь ожидал мгновения, когда сможет оставить свою стойку и встретиться с приятелем, с которым договорился провести вечер за увлекательной игрой в карты и бутылочкой домашней настойки. Потому всё, что увидел мужчина – это небогатую семейную чету с ребенком и со слугой. Он сдал им комнаты и тут же забыл. Что за дело управляющему до постояльцев, которые уже завтра покинут их город? Всего лишь еще одни проезжие. Ну и пусть катятся дальше.

Именно на это рассчитывал Эйдан, когда сменил в дороге экипаж госпожи Ассель на старенькую карету, доживавшую свой век. Он приобрел те два саквояжа у старьевщика, чтобы путешественники не вызывали подозрений отсутствием багажа. В лавке готовой одежды купил два дорожных костюма: мужской и женский, самых невзрачных цветов. Впрочем, саквояжи не пустовали. У Виллора еще оставались средства, взятые в банке в столице, и на них шейд купил всё, что могло понадобиться мальчику. Ливиана не скромничала, составляя список. В отношении себя она оказалась куда как менее притязательна. Правда, деньги с инквизитора стребовала не хуже любого сборщика налогов. Он хмыкнул и выдал требуемую сумму. После госпожа Ассель, уже немного успокоившаяся к тому времени, велела шейду гулять с Тейдом неподалеку от лавок, куда решила направиться. С собой она прихватила Тимаса, скорей как своего заложника, чем по необходимости.

– Не доверяет, – сказал тогда с усмешкой шейд Виллор, глядя на ошалевшего Тимаса, когда деловитая вдова направилась в магазин дамского белья. Слуге деваться было некуда, и он, натянув повыше воротник своего пальто, вошел в магазин следом за «хозяйкой».

Рядом с инквизитором вздохнул Тейд и протянул:

– Да-а.

– Но ты-то хоть веришь мне, парень? – вопросил у него Эйдан.

– О-о, – округлил губки ребенок, вытащив из кармашка брегет.

– Мздоимец, – хмыкнул инквизитор. – И хваткий, как матушка.

– Да! – не стал спорить юный господин Ассель.

В это мгновение солнечный луч отразился от серебряной поверхности брегета, и мальчик восторженно затопал ногами и засмеялся, прерываясь на нечленораздельные вопли. Шейд широко улыбнулся, наблюдая этот взрыв непосредственной детской радости. И бесы его задери, если Эйдан в эту минуту сожалел хоть о чем-то! Ему было хорошо без всяких причин и условий.

Всё это происходило на второй день пути. Сейчас шел седьмой. Не сказать, чтобы атмосфера между инквизитором и госпожой Ассель сильно потеплела. Они по-прежнему отмалчивались: Ливиана о том, как был зачат Тейд, Виллор о заговоре, и почему он не может допустить поимки вдовы людьми герцога Бирена. Они вообще мало разговаривали. В основном, по делу, когда подъезжали к очередной остановке. Единственный, кто связал мужчину и женщину, был Тейдар. В отличие от матери, он принял присутствие шейда в их жизни с энтузиазмом и доверием. Забирался к нему на колени, с готовностью взяв за руку, деловито вышагивал рядом. С явным одобрением принимал сладости, которые ему покупал Эйдан.

Но кто возился с мальчиком с особой радостью, был Тимас. Бывший наемник, с легкостью забиравший когда-то чужие жизни, с умилением и восторгом при любой возможности захватывал ребенка в свое безраздельное владение, ну или Тейд захватывал Тима – тут еще надо было разобраться. Мальчишка визжал и заходился в хохоте, когда пальцы Лерса порхали по его бокам. Тейд вис на слуге, стоило тому оказаться рядом, катался на его спине, на шее, болтался на плече и подмышкой. А по вечерам засыпал у того на коленях, слушая одну из сказок, которых в запасе у бывшего наемника оказалось великое множество. Это стало открытием для его хозяина.