Люсенька, заметив подругу, привстала со скамьи и помахала перчаткой. Тиса кивнула в ответ. Однако спокойно дойти не довелось. За спиной послышались хлопок каретной дверцы и скрип быстро нагоняющих ее шагов. Не успела ойкнуть, как ее локтем завладел жесткий захват.

– Куда вы так торопитесь, дражайшая Тиса Лазаровна? Разве вы не желаете поздороваться со старым знакомым? – Дернув за руку, граф развернул девушку к себе лицом, и теперь она имела честь лицезреть холеное нагловатое лицо барчука в обрамлении сиреневого парика. Белокожая шея утопала в кружевном жабо, а надетый нараспашку лиловый сюртук казался произведением искусства швейных мастеров. – Когда вы укокошили любимую статую старика и исчезли из дома Отрубиных, я просто чуть с ума не сошел от отчаяния.

– Или все-таки сошел, – пробурчала Тиса, стараясь вырваться из тисков мужских пальцев, но тщетно. Ёсий лишь ближе притянул ее к себе.

Да что же этому мальчишке великовозрастному надо? Никак, поиздеваться? Так у нее найдется для него еще один привет от Кубача.

– Отпустите меня, граф, если не желаете расстаться с рукой, – тихо предупредила.

– О да! Дикарка из приграничья, – смакуя слова, прошептал Ёсий, горячо дыша ей в лицо. Но руку все-таки убрал. Тиса тут же отступила от наглеца на два шага. – Страстная необузданная роза с янтарными глазами, – хриплым голосом продолжил насмехаться барчук. – Подаришь мне свой поцелуй?

– При вас есть платок, граф? – поинтересовалась девушка.

Мужчина вздернул брови. Легкое изящное движение руки, и на свет был извлечен кружевной кусок ткани.

– Подберите слюни, ваша светлость.

Войнова на сей раз беспрепятственно села в сани и велела Жорке трогать. Кобылка неторопливо потянула повозку вперед, зашуршали полозья. А в спины отъезжающим летел громкий смех графа. Нет, он точно сумасшедший.

Когда сани исчезли за поворотом, Ёсий вернулся в карету.

– Кажется, это была бывшая приживалка Марьи Станиславовны? – без интереса в голосе спросила Лееслава, листая томик с пьесой.

– Да.

Граф развалился на скамье, по удобству напоминающей диван. Закинул ногу на ногу.

– Не помню, чтобы ты так бегал за девицами, – хмыкнула Леса.

– Тебе какое дело?

– Не понимаю тебя, братец. Интересоваться простушкой, когда Лиза в миллион раз больше подходит тебе. – На длинном лице все же проскользнула тень эмоции – обида за подругу.

– Отрубины – банкроты, Леса, – скривил губы граф.

– А эта девица – вообще никто. Ты еще матушке сообщи, что хочешь ее к алтарю повести.

Ёсий заложил руку за голову и хохотнул.

– Тише, сестренка. Единственно, куда бы я желал повести эту шипастую розочку, так это в свою спальню.

Удовлетворившись ответом брата, Леса снова вернулась к пьесе и безразличному тону.

– Знала бы матушка, какой ты порченый.

– Но ты же не выдашь меня, моя дражайшая сестра? О, я не перенесу ее занудных нравоучений!

Ганна помахала перед зеркалом конвертами.

– Твой вэйн еще два письма прислал. Скоро я сама его прощу и соглашусь выйти за него замуж, так и знай.

Из соседней комнаты послышался возмущенный возглас Симона.

– Ишь, все слышит, когда не надо, – откликнулась Ганна. – А когда прошу помочь, так не дозовешься из мастерской!

Она снова взглянула на свое отражение.

– А если серьезно, дорогая, то пока твой вэйн ведет себя очень прилично, судя по его письмам. Возможно, этот мужчина на самом деле не настолько плох, как мы о нем думали. Впрочем, прочти сама.

Перед глазами заскользили строки. В первом письме колдун сообщал о том, что седьмого числа Рич благополучно был сопровожден в табор, где мальчишку тепло приняла семья. Что в честь его возвращения кочевники устроили ужин с плясками. О страстных кочевницах не упомянул и словом, естественно. Затем вэйн поведал о желании Агапа Фомича воротиться в Увег. Рассказал, как они воспользовались порталом в Ижск и как после этого старик сравнил переход с пустым желудком во время поста: «Голод гложет, а легкость в теле небывалая». Тиса мысленно согласилась со сравнением. Она тоже знала, что такое вэйновский переход. Письмо завершалось обещанием Демьяна приглядеть за мальчишкой и просьбой не беспокоиться.

Второе письмо начиналось с описания тех несколько встреч с Ричем, когда вэйн навещал мальчика в таборе. О том, как катал его на рысаке, не поднимаясь высоко от земли. Как Рич выбрал себе жеребца и назвал его Гасур, что значит «сокол» на языке кочевников. И Тиса поймала себя на мысли, что много, оказывается, не видела. О своих сомнениях насчет Рамила Демьян умолчал.

К концу письма строки перестали отличаться строгой выверенностью рядов, словно сбросив оковы. А тема послания неожиданно перетекла в иное русло.

«Тешу себя надеждой, что мои письма тобой не отвергнуты и не отданы во власть пламени. Они теперь – единственно возможный способ поговорить с тобой, прикоснуться к твоей душе хотя бы вязью букв, сплетающей слова, ощутить под кончиком пера ту тонкую незримую нить, что еще, быть может, связывает нас. Тиса… С каждым днем мне невыносимей держаться вдали от тебя. Я возненавидел драконовы версты, что разделяют нас. А два месяца и семнадцать дней до весны, до твоего решения мне представляются вечностью. О, сейчас я сполна наказан собственной ложью и малодушием. Но если судьба смилостивится и даст еще один шанс заслужить твое доверие, я его не упущу и впредь не очерню кривдой.

Д.Н.»

Первый порыв после видения – бежать к вэйну, и немедленно – заставил подняться и заметаться по комнате.

Надо сложить саквояж, рассчитаться с Кадушкиными, затем отправиться на станционную и сесть на ближайший экипаж в Белоград, а там уже в отделении Орскогубернской вэйностражи просить передать весточку главвэю ССВ Невзорову Демьяну Тимофеевичу. Отчего-то Тиса была уверена, что послание нашло бы адресата.

Девушка раскрыла дверцы шкафчика, оглядела свои нехитрые пожитки и застыла на несколько минут. Затем присела на край кровати. Свеча на столике затрещала, словно жалуясь, что не в силах справиться с приближением ночи.

Видящая глядела на тонкий язык пламени.

– Что я делаю, мама? – Ладонь обхватила запястье с часиками. – Меня тянет к нему настолько, что я готова послать убеждения в испод и бежать к нему по горящим углям на край света. Знаю, это очень похоже на действие приворота. Скорее всего, так и есть. Возможно, весна избавит меня от этой одержимости. А что, если нет?

На девичьих губах появилась улыбка – то ли грустная, то ли робкая с толикой надежды.

– Слова Демьяна в письме… Он не забыл меня, мама! Пока не забыл. И уверен, что готов ждать до весны. Как это понимать? Он будущий князь, владелец вэйноцеха, он высокородный вэйн. Судьба не должна была свести меня с таким человеком. – В голосе послышался упрек небесам. – Более неподходящей партии для меня невозможно было сыскать. О Единый, ты великий шутник!