– Степанида Силовна, я была в лазарете. К сожалению, малыш Янины болен серьезнее, чем вы подумали. – Тиса старалась говорить приветливо, глядя в выпуклые глаза женщины, хотя внутри нее клокотал вулкан негодования. – Вы, наверное, невнимательно прочитали описание. При простуде к сиропу в дополнение требуются растирка и эта настойка… – Похватала на глазах Степаниды нужные снадобья со стола и повернулась к выходу.

– Погодите, милочка! – громыхнула смотрительница, неосмотрительно растеряв смиренный вид.

Обернулась, удивленно вздернув брови.

– Я не уверена, что такое количество снадобий пойдет на пользу младенцу, – смягчила голос смотрительница, не сводя взгляда со склянок в чужих руках.

Девушка натянуто улыбнулась.

– О, я понимаю ваши опасения, Степанида Силовна. Но не беспокойтесь. Лечение тремя средствами пойдет ребенку только на пользу. Но если вы сомневаетесь в моей репутации травницы, пожалуйста, в любое время можете обратиться к Агате Федоровне. У нее сомнений в моих знаниях не возникает.

– Что вы! Что вы! Раз вы уверены, то конечно! Зачем тревожить благодетельницу нашу, Агату Федоровну?! – заохала Степанида, нацепив на лицо елейную улыбку. – Берите, конечно, Тиса Лазаровна. Лишь бы во благо, лишь бы на здоровье ребеночку.

Смотрительница взглядом проводила травницу до двери. И, когда та исчезла из виду, недовольно засопела носом.

Вернувшись в лазарет, Тиса отдала склянки со снадобьями Янине и рассказала ей, а заодно и нянечке, как ими пользоваться. После растирания грудки и спинки малыш уснул. Попрощалась с женщинами. Наверняка Люся уже раздала подарки.

Минуя длинный переход, ведущий к лестнице, девушка взглянула в окно и остановилась. С высоты второго этажа двор «Сердечного крова» лежал как на ладони. Войнова подалась вперед к подоконнику, поняла, что не обозналась. На пеньке за беседкой сидела та самая маленькая колядовщица. Полосатый шарф на сей раз был заправлен под ворот ее ватника. Девчушка отщипывала от краюхи хлеба кусочки и кидала голубям. Птицы наперегонки кидались к угощению, топорща крылья. Судя по тому, как малышка украдкой поглядывала из-за борта беседки в сторону приюта, она не желала быть замеченной.

Коридор огласил девчоночий галдеж и тут же поутих, так как приютная ребятня заметила гостью. Девочки лет двенадцати и еще две помладше. Кажется, они тоже были в числе колядующих. Поманив их, Тиса приветливо улыбнулась и указала пальцем в окно.

– Скажите, что это за девочка там? Мне кажется, она не получила подарка.

– Это Понька-птичница, – с охотой отозвалась самая старшая, поглаживая русую косу, что тонкой змейкой лежала на ее груди. – Гляди-ка, вот глупыха! Опять стащила хлеб из трапезной! Ее Степанида Силовна за это за ухо оттаскала. А она снова еду изводит.

– Понька?

– Ее Полей вообще зовут, – подхватила разговор другая девочка, радуясь возможности показать себя осведомленной, – но все кличут Понькой, потому что она букву «Л» не выговаривала.

– Вместо «ложка» говорила «ножка»! – Девчонки дружно захихикали. – Спрашиваешь: чем ты кушаешь? Она: ножкой! – Снова хи-хи. – А еще вместо «стол» – «стон». «Хнеб», «пожануйста», – перечисляли по очереди хохотушки.

– Ой! – неожиданно вскрикнула та, что постарше, тараща испуганные глаза в окно. – Графиня Озерская идет!

Девчонки суетливо замялись на месте, кося в окно. Тиса сжалилась над ними и отпустила взмахом руки, поблагодарив за сведения. Хохотушки мигом умчали, будто и не было.

От ворот приюта по тропинке гордо вышагивала худая, как стерлядь, и прямая, как лом, графиня, одетая вся в черное. Как всегда, при маленьких и грустных пажах. Ладно саквояж, но зачем ее светлость заставляет детей таскать за собой зонт по зиме – непонятно.

Войнова взглянула в бесстрастное лицо графини и вспомнила ее сына – вот уж неприятный молодой человек. Отвернувшись от окна, зашагала к лестнице, чувствуя то же желание, что и у приютных девочек, – не пересекаться дорожками с графьями Озерскими. Пора домой.

Люся ждала ее внизу с Жориком, обвешанным пустыми корзинами, как пятилапник игрушками.

– Я раздала почти всё! – радостно отчиталась Люсенька. – Вот, осталось на одного человека. Может, отдадим смотрительнице?

– Не надо. Дай-ка мне.

Спрятав в карман кулечек с подарком, травница отпустила своих помощников, попросив подождать ее в санях. Сама же направилась к Степаниде Силовне в приемную, чтобы попрощаться. Однако на подходе была чуть ли не сметена смотрительницей и ее подручницей Праскевой. Вовремя посторонилась. Оголтелые тетки неслись в парадную встречать графиню.

Пожалуй, театр много потерял, не призвав в лицедеи эту парочку.

Началось с того, что Озерская с ее уверенным шагом едва не нырнула носом в лохань с грязной водой, выставленную посреди парадной. Надо отдать должное выдержке ее светлости. На кабачковом лице не дрогнул ни один мускул. Графиня подняла бесстрастный взгляд на черный, покрытый плесенью потолок приюта. И ее тонкая бровь таки надломилась.

Тут и понеслась песня, знакомая Тисе чуть ли не слово в слово.

– Благодетельница, светлость наша графиня Лидия Аскольдовна! Как милостив Единый, что привел вас сегодня в нашу скромную обитель! – трубой заголосила Степанида, выпучив от радости и без того круглые глаза.

– Ай-ай! Не серчайте, что не могём встретить по чести, – подвыла тут же юркая Праскева с ликом опытной страдалицы. – Вот, крыша-то совсем прохудилась! Остались мы без теплого крова, благодетельница! Уж мы чинили-чинили крышечку, усе руки занозами занозили! Да нету моченьки брешь злую залатать!

– Артель бы нанять, благодетельница, да откудова деньги брать-то? С сирот да горемык безродных что взять?..

Наблюдая за представлением, Тиса с трудом закрыла рот, который от удивления выдавал одну букву – «О-о». Когда графиню под белы руки повели наконец в приемную, девушка с облегчением вырвалась из «Сердечного крова» на свежий воздух.

Поражаясь прыти смотрительницы и ее подручницы, чуть было не прошла мимо. Хорошо, вспомнила про должок. Девушка достала из кармана бумажный пакет. По мере ее приближения к беседке из-за деревянных бортов пару раз мелькала вязаная шапка – малышка забеспокоилась. «Того и гляди сбежит снова», – подумала Войнова.

Остановившись у порожка, положила пакет на бортик беседки.

– Вот, остался последний подарочек, – посетовала будто сама себе. – Мыло душистое земляничное, пастилка вкусная, зубам полезная, да печеньки с изюмом. Положу-ка все здесь. Может, найдется хозяин да заберет.

Развернулась да обратно пошла. И уже с тропинки краем глаза заметила, как пакет исчезает в недрах беседки. Вот и славно.

С улыбкой на губах от удачного завершения уловки, Войнова вышла за ворота. Рядом с санями Жорика стояла черная карета на полозьях, впряженная в четверку гнедых. Экипаж ее светлости. В окошке дернулась занавеска, и Тиса неприятно удивилась, встретившись взглядом с молодым графом Озерским. Безразличный было взгляд холеного ловеласа вдруг вспыхнул от узнавания. Яркие пухлые губы скривились в усмешке. Девушка отвернулась и направилась к своим саням. Принесла ж козла нелегкая! Внутренний голос советовал поторопиться.