– Будь всё так, как ты говоришь, среди ваших клиентов был бы велик процент тех, на кого ваши методы работы не подействовали бы. Но результат судя по отзывам стопроцентный. Как такое возможно? Как вы добиваетесь того, чтобы «настоящие», как ты говоришь, алекситимики тоже испытывали эмоции.

– Никак, – грустно улыбнулся Грег. – Настоящие к нам просто не приходят.

– Ты хочешь сказать, что все, кто обращается к тебе с целью покупки эмоций, все до единого – люди с приобретённой алекситимией? Ты вот прямо готов утверждать это?

– Именно так. Все до единого, Мира.

– Как же вы это, чёрт возьми, определяете?!

– Сам факт обращения к продавцу эмоций является своего рода проверочным тестом. Вами руководит неосознанное стремление познать ту часть самих себя, которая столь долгое время оставалась скрытой, непроявленной. Проблема в том, что не каждый в состоянии справиться с этим опытом. Многие уходят после второго или третьего сеанса, будучи не в силах принять новую реальность. И скажу честно, в какой-то момент я был уверен, что и ты вот-вот отступишь. Но, когда, несмотря на все сложности ты преодолела свои страхи и пошла дальше, продолжила терапию, я был поражён и… восхищён тобой. И до сих пор продолжаю восхищаться. Отвага, которая сокрыта в твоём сердце, дорогого стоит.

У меня как будто пелена спала с глаз. Я выбралась из кровати и осмотрела спальню Грега каким-то новым взглядом, понимая, что мне здесь не место. В резервации, в этих апартаментах, рядом с этим человеком. Мой голос зазвенел как металлический лист.

– Вот здесь-то ты и просчитался, Грег. Или заврался? В ваши предположения закрался ряд логических ошибок, и я легко могу развеять твою стройную теорию в пух и прах. Собственным примером. Моим мотивом познакомиться с продавцом эмоций было вовсе не желание их по-настоящему испытать. Эмоции как таковые, если хочешь знать, не вызывали во мне никакого интереса. Мне была нужна программа. Исключительно она. Ты ведь знаешь, что все мы карьеристы. Я надеялась выяснить принцип вашей секретной разработки, вскрыть её исходный код, чтобы использовать в своих профессиональных целях. Так что считай, я тот самый проверочный тест не прошла. Я алекситимик, Грег. Самый настоящий. Но ты сумел создать для меня красивую иллюзию, с этим не поспоришь.

– Никаких иллюзий, Мира, – покачал головой Грег, делая попытку ухватить меня за руку, – Я понимаю, вся эта информация шокировала тебя, и ты пытаешься укрыться от стресса в хорошо знакомой тебе раковине. Раковине под названием «я не умею чувствовать». Это стадия отрицания. Но она быстро пройдёт, когда ты немного успокоишься и неторопливо поразмыслишь. Пойми, неважно какие внешние, видимые причины привели тебя к решению обратиться к продавцу эмоций. Гораздо важнее именно те неосознанные мотивы, которые стали истинными руководителями твоих действий. К тому же это не всё. В действительности, прибор, который я использую на сеансах – это, по сути, портативный электроэнцефалограф. Он не может передавать никакой информации от продавца покупателю, то есть от терапевта пациенту. Всё наоборот: он считывает информацию, передаваемую мозгом клиента. То есть, показатели его биоэлектрической активности.

– Но зачем?

– Это необходимо, чтобы наблюдать за состоянием клиента, который, на первых порах, сам не может вовремя подать нужных сигналов, не будучи в состоянии правильно определять собственные ощущения. Но, кроме того, энцефалограф как раз и помогает отследить наличие или отсутствие эмоциональной реакции на те или иные раздражители. У меня сохранились все записи твоих электроэнцефалограмм с наших сеансов, Мира. И я с радостью расшифрую тебе каждую из них, чтобы ты окончательно убедилась в правдивости моих слов, – Грег поспешно вышел из комнаты и вернулся через минуту, держа в руках тот самый энцефалограф и электронный планшет.

В течение следующих нескольких часов Грег показывал и расшифровывал мне записи с моих электроэнцефалограмм, которые аккуратно записывались в мой личный профайл во время каждого сеанса с дополнительными примечаниями специалиста. То есть, Грега, разумеется. Такой профайл продавцы заводят на каждого клиента, и по нему можно отследить эволюцию развития эмоционального интеллекта личности на протяжении всего курса «терапии». Помимо демонстрации и расшифровки записей Грег также подробно показал мне работу этого незамысловатого прибора, подсоединяя электроды поочерёдно то к своей, то к моей голове для наглядности.

Он, конечно же, был прав: немного отойдя от первоначального шока, я сопоставила в уме все факты, и пазл почти сложился в стройную картинку. Почти – потому что одну дыру в нём я по-прежнему не могла заполнить.

– И всё-таки… если программы и впрямь не существует, что же тогда уничтожили спецслужбы десять лет назад?

И тут я до боли прикусила язык, увидев, как настороженно на меня посмотрел Грег.

– Откуда тебе об этом известно? – серьёзно спросил он, забирая у меня из рук планшет и выключая экран.

– Я… да просто ходили слухи, – растерянно произнесла я, мысленно кляня себя за неосторожность.

– Весьма сомнительно, чтобы такие детали свободно распространялись «в миру», среди рядовых граждан, – медленно произнёс Грег, испытующе глядя на меня. – Но раз уж ты завела об этом речь, то да – уничтожение программы было одной из целей секретной операции спецслужб во время масштабной зачистки в резервации десять лет назад. Вот только то, что они тщетно пытались уничтожить, по-прежнему хранится в каждом из нас. Здесь, – он постучал себя по виску, – и здесь, – два хлопка по грудной клетке.

Теперь мне и самой трудно вспомнить, отчего всё рассказанное Грегом в то утро подействовало на меня так угнетающе. Я чувствовала себя жестоко обманутой и чуть ли не оскорблённой. Хотя сейчас мне совершенно ясно, что миф о программе в действительности и являлся тем самым гениальным «изобретением» эмпатов, и не было в нём ничего оскорбительного по отношению к алекситимикам в целом и ко мне в частности. Но задним числом каждый умён. А в тот день я совершила, пожалуй, самую большую глупость, на которую была способна: молча оделась и уехала обратно в город. А Грег, как всегда, с пониманием отпустил меня.

– Тебе ещё предстоит научиться справляться со своими гормональными всплесками, – сказал он.

И хоть я и бурчала что-то едкое в ответ, он верил, что время лечит, и скоро я опять буду в порядке. Я должна была пережить этот этап, чтобы выйти на новый уровень отношений с Грегом и с самой собой.

* * *

Вечер уже был на исходе к тому времени, как я добралась до Северного-2. Всю дорогу до города я напряжённо думала над дальнейшей стратегией своих действий. Мне было крайне неприятно узнать, что объект, за которым я изначально охотилась, ради которого нарушила закон и поставила на карту всё, что имела, оказался химерой. Однако если б не эта химера, в моей жизни не появился бы Грег… и всё то, что теперь давало мне право называть себя по-настоящему живым человеком. Я уже начинала жалеть о том, что покинула трущобы, ещё и на такой неправильной ноте – с видом обиженного и обманутого человека.