Вот, к примеру, я — не арабский шейх или африканский принц, я европеец, и поэтому я работаю, а прибыль откладываю на счет под проценты. Деньги делают деньги, это действительно правильно.

— Ай-яй-яй, Нильс, — укоризненно качает головой Иннокентий Геннадиевич. — Как же вы недоглядели…

Глаза-щупальца придвигаются совсем близко к моему лицу. Стены, потолок — все начинает покачиваться. Мне становится тревожно.

— Ваш банк нарушает главенствующий принцип мироздания, позволяя бесхозным деньгам прозябать на необслуживаемых счетах. Это очень плохо. Это увеличивает энтропию и ведет к хаосу. Понимаете?

Горестно киваю. В самом деле, как же так? Что же это мы?

Деньги мертвым грузом лежат на счетах, они не приносят людям пользы…

Они бесполезны…

Бесполезны…

Это опять сказал я? Или Иннокентий Геннадиевич? Черт возьми, разве это важно? Главное — я, как собака на сене, долгие годы попросту гноил средства, которые могли бы помочь хорошим людям!

Мне стыдно. Мне очень стыдно!

Как я мог?

И как удачно, что я познакомился с Костей, Олегом, Иннокентием Геннадиевичем — у меня теперь есть шанс прийти на выручку российской, русской культуре, стать меценатом, поддержав традиции Пибоди, Тёрнера, русского мецената Мамонтова, Джорджа Сороса…

Я встану в один ряд с этими людьми!

Глаза-щупальца шевелятся непосредственно возле моего лица, руки Иннокентия Геннадиевича двигаются округло и мягко, словно бы создавая вокруг меня незримую сферу. Они летают над столом, как крылья.

Я унижен и раздавлен — как я до сих пор сам не догадался, что эти проклятые деньги должны, обязаны служить людям!

По щекам моим текут слезы раскаяния. Иннокентий Геннадиевич берет меня за руку. Прикосновение его приятно и успокаивающе.

— Ну-ну, перестаньте. Это эмоции. У вас открытые, чистые глаза. Все поправимо. Нильс, вы просто ненадолго, на месяц, переведете необходимую сумму на счет, который вам укажут, — и вам станет легче. Не волнуйтесь — через месяц деньги вернутся обратно. Это будет как помощь. Беспроцентный кредит новой семье.

Я киваю. Конечно, я готов!

Ведь все так просто. Но боже, как же кружится голова! Голова, голова…

— Д-да, — выдавливаю из себя с невероятным трудом. — Мне надо прилечь… А потом я…

Иннокентий Геннадиевич похлопывает меня по плечу:

— Конечно, конечно. Отдохните…

Шумят, шумят в вышине сибирские кедры!

Солнечно, тепло, покойно… Как это говорится у русских? «В здравом уме и трезвой памяти»? Вот-вот, я именно в таком состоянии. Я готов сделать доброе дело — помочь своим новым родственникам. Христианские проповедники учат помогать ближнему своему. Я следую их заветам, это правильно и хорошо.

Нужно только отдохнуть. Поспать, прийти в себя после многодневного алкогольного марафона и бани. Все же это тяжелое испытание для европейского человека. Тяжелое, но я прошел его. Я стал «почти русским». А может быть, и не «почти».

Сквозь шум кедров слышу голоса. Они еле пробиваются ко мне, словно бы доносясь из соседнего гостиничного номера. Фразы дробятся на словосочетания, смысл которых, скорее, угадывается, домысливается мною.

— Клиент готов…

Сон закрепит…

— Комп принес?

— Ага, всё как сказали…

— Геннадич, за тебя!

— А софт тот самый?

— Как сказали, сам проверял…

— Проблемы тут не нужны…

— Профессору на больницу работать…

— Лохов на наш век хватит…

— Жаль, отвалила эта Рита. Перспективная девка…

Эта Рита… Э-та Ри-та… Э т а Р и т а… Эт арита… Арита…

АРИТА!

Кедры, шум, слова, голоса, глаза-щупальца — все летит кувырком, в какие-то темные бездны. Меня подбрасывает, как будто внутри распрямляется пружина.

Где я?! Ах да, это дом Олега, дяди Ариты. А где сама Арита?

Чер-рт, как болит голова. Все тело словно набито ватой, ноги подгибаются, будто у детской игрушки. Баня, водка, парок, кедры. ..Я в комнате на втором этаже, отдыхаю…

К черту такой отдых!

Встаю с дивана, шатаясь, иду к окну, за которым сгущаются сумерки. Ощущения такие же, как после первой крепкой выпивки в подростковом возрасте, — мне очень плохо.

Очень. Похоже на отравление. Проклятая баня, проклятый «фирменный парок».

За окном — поле, далекий лес, бегущие огоньки. Там дорога, она ведет в город. Арита в городе. Она больна. Я должен ее увидеть.

Да, должен. Должен!

Ох, что же с моей головой? Неужели действительно от бани? Я перегрелся, как на пляже. Да еще Иннокентий Геннадиевич с его рокочущим голосом и плавными жестами…

Воздух, мне нужен воздух!

Чистый, холодный, прочищающий мозги и бодрящий тело. С треском распахиваю створку стеклопакета, вдыхаю полной грудью. За окном холодно, градусов двадцать, не меньше. Я одет в джинсы и свитер, и меня мгновенно пробирает до костей. Но это хорошо, это просто прекрасно! Мороз выстуживает всю банную дрему, всю теплую, липкую дрянь, что натащили в меня черные глаза-щупальца…

Неожиданно где-то в темном вечернем небе возникает странный звук. Звук неприятный и подозрительно знакомый. Я не вижу его источник, он находится где-то в стороне, за домом. Какой-то писк, а точнее, тоскливый свист, сменяющийся тут же истошным воем.

Где-то я это уже слышал. Где-то.

И вдруг, несмотря на холод, мне становится жарко, будто бы я окунулся в чан с кипятком.

Я узнаю этот звук, я вспоминаю, где его слышал!

«Эксклюзив, авторская работа». «Поющий дракон». Один мы с Аритой запустили во дворе ее дома еще тогда, до моего отъезда в Данию. А второй остался… остался у нее!

Не нужно быть профессором Оксфордского университета, чтобы понять, кто и зачем запустил «Поющего дракона».

Арита вовсе не в городе.

Она вовсе не больна!

В голове словно бы что-то щелкает — и вроде бы случайные моменты с SMS, якобы невключенной сигнализацией и болезнью Ариты вдруг складываются в логичную цепь поступков.

Она хотела меня предупредить!

И вот сейчас Арита подает мне сигнал, знак, что с нею все в порядке.

А со мной?

Я лихорадочно перебираю в голове события последних дней. Они, как частички пазла, кружащиеся в лотерейном барабане. Странная бабушка, излишне радушный Костя, косые взгляды Олега, обрывки фраз, бесконечная, выматывающая пьянка… И Иннокентий Геннадиевич с его манерами то ли колдуна, то ли экстрасенса-гипнотизера.