И для начала вырваться из России!

— Дмитрий, мне нужно ехать, — я делаю вялый жест рукой. — Будь добр, закажи такси.

— Куда?

— В Шереметьево.

— Шеф! — глаза Дмитрия становятся очень большими и круглыми. — Куда вам ехать?! Вам врач нужен, постельный режим и уход.

— Отдых, — киваю я. — Мне очень нужен отдых. Отдых от этого места и улет в Копенгаген. Поторопись. Лечиться я буду там.

— Да я никуда вас не отпущу! — Дмитрий хмурит брови. Это выглядит потешно — большой, толстый мужчина, похожий на персонажа из сказочного кино, изображает брутала.

Я улыбаюсь. Он тоже.

— Ну, остаетесь? Я сейчас чайку заварю, в аптеку сбегаю… А может, вискарика по чуть-чуть?

— Нет, Дима, мне надо ехать.

Я едва ли не первый раз в жизни называю его «маленьким именем» и невольно отмечаю, как он вздрагивает, услышав его.

— Шеф, но вы погубите себя! Я… я просто физически не выпущу вас из квартиры. Вам нельзя!..

— Почему? — Я поднимаюсь из кресла и нависаю над ним. — Я пересек в таком состоянии половину вашей прекрасной страны — что может мне помешать добраться до аэропорта? Ты?

— Я… — Дмитрий растерян и то и дело поглядывает на часы. — Я должен! Мы же друзья, шеф! Вы никакой, вы даже толком стоять не можете, как я вас такого отпущу?

Он натянуто улыбается. Болезненное состояние подстегивает фантазию, и я впервые замечаю, что усы Дмитрия похожи на большую мохнатую гусеницу, ядовитую личинку какого-нибудь непарного шелкопряда или кленовой стрельчатки. Он снова смотрит на часы, замечает, что я это вижу, — и краснеет. Я отвожу взгляд и вдруг замечаю, что там, на столе покоится мой грубый ноутбук HP, тот самый, от которого зависела и зависит моя судьба. Только я свой ноутбук всегда закрываю. Это даже не прихоть, а привычка, издержка европейского образования, ведь у нас каждый профессор твердит изо дня в день, что энергию стоит экономить, что энергия ограниченна и что каждый закрытый ноутбук стоит сотни тонн леса.

Я всегда закрываю его, но сейчас он почему-то открыт.

И тут у меня наступает катарсис. Просто так, без всяких предпосылок и экспозиций, если не считать за них два пакетика «Терафлю».

Это Дмитрий привел на мой день рождения Ариту!

Это он до того активно намекал, что мне нужно отвлечься и познакомиться с красивой девушкой!

Наконец, это ему я показывал фотографии Мархи, на которую неожиданно так похожа Арита!

И, естественно, Дмитрий, работая в нашем филиале на топовой должности, мог получить информацию о находящихся в управлении банка счетах.

Рыбы в моей голове начинают метаться, как косяк балтийских сельдей, которых так любил ловить дедушка Гуннар.

Настоящий мужчина — это тот, кто может двигаться против течения. А по течению плавает только дерьмо…

— Это ты… — медленно произношу я, в упор глядя на стремительно потеющего Дмитрия. — Это ты сделал… Ты!

— А? Что? — Он делает непонимающее лицо. — Вы о чем, шеф?

— Ты… передал этим людям информацию! — Я медленно наливаюсь бешенством. — Ты подставил меня, банк, людей…

— А что такого? — суетливо перескакивая выпученными глазками с предмета на предмет, пожимает плечами Дмитрий. — Шеф, успокойтесь, все нормально! Какие подставы, о чем вы? Вы же получили удовольствие — и получите еще. А кроме того, вы получите деньги, хорошие деньги, шеф! Двадцать пять процентов, а? Это почти триста пятьдесят тысяч долларов! Положите их в офшор, будут капать процентики, будет на что, не привлекая внимания, съездить с красивой девушкой в Сен-Тропе… Счет все равно мертв, никто не пострадает, а нам польза.

Я молчу.

От внезапно нахлынувшей ненависти у меня сводит челюсти. Я скриплю зубами и сжимаю кулаки. Перед внутренним взором встает на мгновение лицо Ариты. Делаю над собой невероятное усилие и хриплю:

— Девушка… Рита… Она тоже участвует во всем… этом?

Рачьи глазки Дмитрия перестают бегать и фокусируются на сжатом кулаке моей правой руки. Оказывается, я уже занес его для удара.

— Не-ет, — блеет Дмитрий. — Нет-нет, что вы, шеф! Она просто с улицы. Ну, нашли, чтобы вам было приятно… такую… похожую, ага. Не-ет, она лохушка, дурочка провинциальная.

Я бью его не кулаком, а открытой ладонью. Оплеуха получается звонкая, желе щек Дмитрия трясется, глаза делаются испуганными, как у школьника, вызванного к доске с невыученным уроком.

— Я… Ай!.. — совсем по-детски вскрикивает Дмитрий и закрывается пухлыми волосатыми ручками.

— Сволочь! — говорю я ему. — Зачем ты это сделал?

— Я… Шеф, не бейте, я не виноват… — Он скулит, почти плачет. — Долг… Я сделал ставку, проиграл, а Николай Александрович предложил…

— Кто такой Николай Александрович?

Дмитрий неожиданно перестает скулить и изменившимся голосом произносит:

— Это плохой человек, шеф. Вам не нужно его знать…

Я снова бью его, теперь по другой щеке, для симметрии. А затем нарушаю симметрию еще одной оплеухой.

— Где они? Что тебе поручили?

— Шеф! — он кричит истошно, как заяц. — Я не могу тебя отпустить. Они будут через… — быстрый взгляд на часы, — уже через пятнадцать минут! Шеф, я вас не хотел подставлять, но мне сказали… у меня не было выбора…

Я бью Дмитрия еще раз, только теперь не по-детски, а как положено, со всей силы и кулаком. Он падает и, что-то крича, отлетает в сторону, а я бросаюсь к бюро, раскрываю ящики, выгребая документы и нужные бумаги. Сваливаю все в портфель. Дмитрий, даже не попытавшись поднять свое жирное тело, визжит мне в спину:

— Блин, это для вашей же пользы, шеф! Это бизнес! Правда! Просто бизнес!

Сдернув с вешалки в шкафу куртку, я поворачиваюсь к Дмитрию.

— Правда?! В твоей жизни никогда не было правды. Ты всегда врал, с детства. И всегда предавал. Ты и такие, как ты, сначала предали страну, которая вас вырастила, а потом начали предавать всех подряд — тем и живы. И моли своего «зеленого» бога, чтобы мы больше никогда не встретились…

Он еще что-то мычал, прижимая свои волосатые лапки к колышущейся груди, но у меня нет на него времени, и я просто набрасываю на Дмитрия покрывало с дивана — как на клетку с попугаем. Для меня он теперь покойник!

Аэропорт «Шереметьево», терминал Д, гулкоравнодушный и неожиданно пустой, встречает меня металлическим женским голосом:

— Вниманию пассажиров! Заканчивается посадка на рейс 2550, вылетающий в Амстердам. Повторяю…

Бросаю взгляд на табло. Одиннадцать тридцать две. Рейс на Копенгаген меньше чем через час. За это время я должен успеть оформить билет, пройти контроль… В принципе времени достаточно, можно немного расслабиться.