рельсам. Звуки города и жар почти летнего солнца вернули ее в реальность, к новости, которая привела ее в отчаяние, какого она не чувствовала уже много лет.

Девушка заплатила извозчику, чтобы он отвез ее обратно в «Порт Свободы». Если нет помещения под аренду, какой смысл скряжничать? Трястись над каждым пенни казалось глупо. И бессмысленно. Поездка успокоила ее и дала время вытереть слезы. «Как такое могло произойти?» Эми-Роуз делала все как полагается. Выстроила план. Каждый лишний доллар откладывала в банк. И все ради чего?

После тряской поездки земля возле экипажного сарая у особняка показалась ей слишком твердой. Эми-Роуз на негнущихся ногах направилась ко входу для прислуги.

– Эми-Роуз! – позвал Томми со стороны конюшни.

Девушка ускорила шаг. Она чувствовала себя слишком уязвимой, чтобы говорить.

Гравий обдал ей пятки, когда Томми подбежал к подруге и затормозил.

– Эй, ты почему не остановилась? – Томми заступил ей дорогу, нахмурив брови. – Что случилось? – спросил он.

Эми-Роуз вдохнула смесь запаха конского пота и аромата мыла, которым пользовался Томми. Мышцы вокруг ее глаз напряглись, веки припухли.

– Мистер Спенсер сдал парикмахерскую.

Девушка тяжело вздохнула, чувствуя, как щиплет глаза и набегают слезы. Томми крепко обнимал ее, пока она не справилась со своими эмоциями. Он молча ждал, пока девушка, хлюпая носом, не проглотила горечь. Она начала говорить, что произошло в банке. Когда Эми-Роуз рассказала о сотруднике банка с его так называемыми вариантами, случившееся стало казаться более реальным, но это не облегчило боль в ее душе.

– Кто-то перебил мое предложение!

– Погоди. Что случилось?

– Мистер Спенсер сдал помещение кому-то другому. Притом что мы так давно знакомы! Он подбадривал меня, отвечал на мои вопросы. – Эми-Роуз покачала головой: – Как он мог меня обмануть?

Томми пнул камешки:

– А может, он не хотел обманывать?

Эми-Роуз скривилась:

– Такая сделка не совершается в один момент. Я была у него всего два дня назад, и он не сказал мне ни слова. – Девушка обвела рукой дом, гараж и конюшни: – А он прекрасно знает, где я живу. Он мог бы и сам поставить меня в известность. – Томми открыл рот, и тут Эми-Роуз вспылила: – Не говори мне, что это просто бизнес. Так сказал сотрудник банка. «Это просто бизнес, ничего личного». Но они посмотрели на меня и решили, что я недостаточно способная.

Новые рыдания так и рвались из груди. Томми безмолвно стоял рядом с ней, исцеляя боль и разочарование, которые выплескивались с горячими слезами до тех пор, пока у девушки от усталости не осталось сил держаться на ногах. Она прислонилась к стене дома, позволила теплу успокоить ее.

– Что мне теперь делать? – спросила она хриплым шепотом.

Томми засунул руки в карман на верхней части рабочего комбинезона.

– Можешь податься со мной на запад. Как я говорил, там будет полно возможностей. Можем начать с чистого листа.

Калифорния.

Как это казалось далеко от всего, что Эми-Роуз знала. Понятное дело, когда сестры выйдут замуж, у нее не будет веских причин здесь оставаться. В конце концов придется покинуть комнату наверху.

– Послушай, необязательно принимать решение прямо сейчас, – улыбнулся Томми. – Просто имей в виду, что есть и такой выход.

Эми-Роуз смотрела парню вслед, пока он шел к конюшне. Томми запрокинул голову, глядя в небо и насвистывая под легким ветерком. Он принял окончательное решение и как будто оставил все свои тревоги у обочины. Возможности и варианты. То же самое сказал сотрудник банка. Толкнув дверь для прислуги, Эми-Роуз задумалась, какие еще двери откроются перед ней.

Глава 30

Руби

– Руби, милая, если ты еще раз так вздохнешь, я остановлю экипаж и ты пойдешь домой пешком.

Миссис Тремейн буравила взглядом дочь, сидевшую напротив нее в открытой коляске.

– Я не вздыхала, – возразила Руби.

Она подавила желание скрестить руки на груди, вместо этого поправила подол, чтобы зауженная юбка не касалась более пышной юбки матери.

– Вы с Оливией весь обед только для вида жевали бутерброды и таращились в полные чашки чая. Мы с Эммелин как будто сидели одни.

Мать посмотрела куда-то вдаль.

Руби не заметила, как экипаж отъехал от «Порта Свободы» и прибыл к Джексон-парку. Парк располагался не по дороге домой. Может, мама просто хотела поглазеть на гуляющих. Сама коляска двигалась так медленно, что Руби чуть не уснула.

– Рассеянность Оливии я еще могу понять. – Голос матери упал на несколько октав, хотя поблизости не было никого, кто мог бы их подслушать. – Эммелин сказала, что они с Уильямом немного поторопили эту парочку. – Мать откинулась на спинку сиденья. – Она беспокоится, что из-за этого у молодых все немного застопорилось, но я уверила ее, что в конце концов все образуется. Не сомневаюсь, свадьбу они устроят роскошную.

Оливия и впрямь была занята своими мыслями, но Руби не назвала бы состояние подруги приятным возбуждением. На самом деле Оливия почти двадцать минут разорялась, пока не успокоилась настолько, чтобы отправиться на обед к миссис Дэйвенпорт и миссис Тремейн. Руби думала, не поделиться ли с подругой своими романтическими переживаниями, и Оливия пыталась вытянуть из нее подробности, но Руби не смогла бы найти своим поступкам оправдание.

Несмотря на все их волнения, обед в чайной был настоящим праздником, воспоминанием о временах, когда дамы бывали здесь почти каждый день, порой заскакивали ненадолго, чтобы обсудить слухи и попить крепкого чаю со сладостями. Руби особенно любила пирожные макарун. «А я съела хоть одно?» Девушка потерла виски. Голова у нее болела. Руби было гадко от того, как произошел разрыв с Харрисоном. Она постоянно вспоминала его лицо, перекошенное от боли нанесенного ему оскорбления.

– Руби?

Услышав свое имя, девушка вздрогнула.

Миссис Тремейн наклонилась к ней:

– Как я говорила, рассеянность Оливии я еще могу понять…

Бровь матери медленно поползла к линии роста волос, красиво уложенных. Она явно ожидала, что Руби объяснит свое состояние.

«А ты считала себя такой умной», – выбранила себя девушка. И как она могла рассчитывать, что крепнущие чувства к мистеру Бартону удастся скрыть? Надо было думать головой. Но она ведь и думала головой.

Ей было не сбежать. И теперь стало понятно, зачем было делать такой крюк. Мать привезла ее сюда, чтобы поговорить. Руби заерзала на сиденье. День, который проходил мимо, точно в тумане, теперь обрел четкость. На парковой скамье сидел мужчина и бросал птицам крошки. Две женщины хихикали, спрятавшись под одним зонтиком от солнца. Откуда-то долетал вкусный запах тушеной говядины. Вода, накатывавшая на берег, напоминала о тиканье секундной стрелки в карманных часах отца.