них по дополнительному лицу. Эмоции на лицах отражали то, чего не было на безмятежном личике самой богини: счастье и горе, гнев и радость, хитрость и прямоту, разум и безумие.

Напрочь позабыв, что за мной двигается порядочная толпа народу, я шагнула ближе к постаменту и в этот момент все переменилось. Вокруг меня больше не было ни нуритов, ни моих спутников, ни прохладного храмового зала. Меня окутало зеленовато-золотистое свечение и тонкий аромат, больше всего похожий на запах каких-то благовоний.

Пока я приходила в себя и осознавала, что со мной происходит, богиня плавно переместилась вниз по ступеням пьедестала. Она не двигалась, а как будто плыла, почти растворялась в удивительном свечении и вновь становилась объемной.

— Здравствуй, посланница, — проговорила Многоликая и взглянула на меня теткиными карими глазами.

— Тетя Ви… — я даже не успела договорить, как сообразила.

Моей тетушке, несмотря на все ее таланты, здесь взяться было решительно неоткуда.

— Я взяла образ из твоей памяти, — пояснила богиня, перетекая куда-то мне за спину. — Очень милая женщина, и очень сильный маг. Это твоя мать?

Вот именно, она плыла, как облако, текла, как водный поток, ни единого человеческого движения, что значит божественная сущность!

— У вас лицо моей тетушки, — я отчего-то рассердилась, как будто Многоликая не позаимствовала облик тетки на время, а украла его насовсем.

— Напрасно сердишься, — заметила богиня. — Мой настоящий облик слишком неопределен, недаром смертные зовут меня Многоликой. Я на время беру лица знакомых им женщин, чтобы они внимательней слушали меня и принимали близко к сердцу то, что я скажу. Так мои ответы…

— Лучше доходят до туповатых людишек? — я все еще злилась, сама не зная, на что.

— Ну да, — хладнокровно подтвердила моя собеседница. — С тобой, я вижу, эти уловки не нужны. Говори, что ты хочешь просить у меня?

— Мне лично от вас ничего не надо, уважаемая, — пришлось все-таки сбавить тон, а то мне не удалось бы никому помочь. — Но вот кочевой народ нуритов нуждается в вашей помощи… и в моей, если я та, о ком говорит пророчество.

Я сама себе удивлялась, насколько легко прозвучали эти слова — скажите пожалуйста, легендарная героиня нашлась! А вот Многоликая не удивилась совсем.

— Да, думаю, ты та, кто проведет их наконец в более подходящее для них место. Я даю тебе позволение открыть дверь из этого храма.

— А как же печати, которые они должны получить? — кто знает, вдруг это важный момент, а я едва о нем не позабыла.

— Ах, это! — все восемь рук богини разом небрежно отмахнулись от меня. — Я налагала эти знаки ради защиты и безопасности, иначе бродячих предсказателей давно истребили бы их более воинственные соседи. В новом мире их примут совсем по-другому, можешь мне поверить.

Видно, Многоликая и впрямь решила, что меня не надо обманывать лицом близкого человека для лучшего усвоения ее советов: лицо тетушки исчезло, словно растворилось, а вместо него возник чей-то смутный лик, и ни разглядеть его в подробностях, ни запомнить у меня не получалось.

— Я верну тебя в храм (интересно, а где же мы с ней беседовали?), и можешь отворять свою дверь, где понравится. Любая стена моего храма прекрасно подойдет, — руки с зажатыми в них лицами закружились передо мной… и вот я уже снова стояла у постамента каменной статуи, а вокруг меня толпились мои взволнованные спутники.

— Демон тебя побери, леди! — возмущенно дернул меня за рукав Джемс. — Я уж думал, ты сама обратилась в камень! Стояла, таращилась на богиню и не отзывалась нам.

— Мы воолноваулись, госпожауа! — укоризненно заметил Велизарий.

— Это было божественное волеизъявление, — надо было срочно переводить стрелки на виновницу моего внезапного «паралича».

— Волеизъявление? — озадаченно повторил герцог. — И какую же волю явила тебе здешняя богиня?

Кадир напряженно ожидал моего ответа. И его родичи таращились на меня так, точно от моей милости зависела вся их жизнь. Подозреваю, пока я вела беседу с богиней, нурит успел коротко рассказать им о надеждах на мою помощь.

— Все хорошо, — обнадежила я потенциальных переселенцев. — Многоликая подтвердила, что в вашем предании шла речь именно обо мне, и позволила мне открыть для вас дверь в другой мир прямо отсюда, из своего храма.

— А как же печати? — пискнула одна из женщин.

— Печати вам больше не понадобятся. Оказывается, они вовсе не блокировали в вас темную силу, а наоборот, защищали вас от зла извне. От этих ваших аснарийцев, чтоб им ни дна, ни покрышки, — не удержавшись, фыркнула я.

Нуриты радостно зашумели — от того, чтобы галдеть в полный голос, их удерживало святое для них место, но и без этого шума получилось предостаточно. Мне даже показалось, что одно из лиц в руках богини слегка поморщилось от шума. Может, гвалт и суматоха в самом деле были неуместны в божественном святилище, но радость людей для меня была гораздо важнее.

Я деловито огляделась.

— Вон та стена прекрасно подойдет, — подмигнул Джемс, сообразивший, что я ищу место для дверного проема.

Он был прав: на дальней стене я увидела изображение арки, увитой зеленью, через которую по воле художника уходила вдаль Золотая дорога. Стоило подойти поближе, как оказалось, что рисунок пересекает вертикальная трещина, — основа для прохода, с которой мне почему-то работалось проще. Когда мое мастерство вырастет, я и сплошную стену смогу превратить в дверь, а пока трещина — самое то, что нужно.

За моей спиной Кадир сказал что-то коротко и веско (я не разобрала, что именно), и нуриты несколько приутихли. И в наступившей относительной тишине я произнесла со всей возможной решительностью:

— Я хочу открыть дорогу в мир, где племени нуритов будет жить лучше всего. Туда, где все они будут счастливы.

Потом положила ладони по обе стороны от трещины и прикрыла глаза, пережидая привычный шум смены миров. Через несколько минут шум затих, и еще не увидев, что получилось из моей магии, я услышала восторженный гул нуритов, который теперь нельзя было остановить никакими соображениями приличий. Ну что ж, пора взглянуть, чему это они так радуются. И я открыла глаза.

На первый взгляд образовавшийся в стене проем (никаких дверных створок, просто арка — и все) вел ровно на ту же самую дорогу из золотистого кирпича, с которой мы свернули к храмовой роще. Только воздух по ту сторону стены был гораздо более прохладным и влажным, и солнце еле пробивалось сквозь облака.

— Ленинградская область, температура воздуха плюс восемнадцать градусов, ветер пять-восемь метров в секунду, возможен дождь, — сама себе задумчиво сказала я и отступила в сторону.