что одному приказу оставалось совершенно неизвестным, какие указы вписывались в книгу другого. Никакой общей регистрации Новоуказных статей в Московском государстве того времени в одном каком-либо учреждении не велось, законодательство рассеивалось по многочисленным канцеляриям и вследствие этого вскоре покрывалось пылью забвения. Понятно, к каким тяжелым последствиям такой беспорядок в законах должен был приводить в судебной практике и какие затруднения должен он был порождать. Внимание Петра уже раз, еще до 1700 г., было обращено на недостатки в законодательстве. 6 июня 1695 г., еще при жизни царя Ивана Алексеевича, появился указ, предписывавший по всем приказам в тех случаях, когда для решения возникающих в практике казусов или совсем не было в Уложении и в Новоуказных статьях подходящих статей, или были статьи, но недостаточно полные, составить вновь проекты соответствующих статей, применяясь к прежним указам, к Уложению и к Новоуказным статьям; об этих статьях составить особые докладные записки, которые держать в приказах наготове до дальнейших распоряжений, до их великих государей указа. Однако никаких дальнейших распоряжений по этому предмету не последовало. Неизвестно, были ли проекты таких дополнительных статей в приказах составляемы; если и были, то никаких практических последствий эта работа не имела и законодательство не пополнила[300].

Указом 18 февраля 1700 г. учреждалась особая комиссия, которой поручалось составить новое Уложение. «Великий государь указал, гласит этот указ, с прежнего Уложения 157 году и с Новоуказных статей и с своих великого государя новосостоятельных указов, которые после того Уложенья прибыли, сделать Уложенье и у того дела быть бояром, и окольничим, и думным людем, и стольником, и дворяном, и дьяком, которых имена ниже сего, и сидеть им за тем Уложеньем в Ответной палате, и для того к ним из Розряду и изо всех приказов с Новоуказных статей и с новосостоятельных указов отослать списки». К указу приложен список лиц, которые должны были войти в состав комиссии[301]. Разберем этот состав.

По первоначальному впечатлению при чтении слов «у того дела быть бояром, и окольничим, и думным людем» могло бы возникнуть представление, что кодификационная работа была поручена Боярской думе, которая нередко такими терминами «бояре, окольничие и думные люди» обозначалась. Однако из приложенного к указу личного списка видно, что из думных чинов в состав комиссии вошло всего 12 человек, по трое от каждого думного чина: трое бояр, трое окольничих, трое думных дворян и трое думных дьяков. Сверх 12 членов думного чина в составе комиссии перечислены еще служилые люди не думного звания, так что состав комиссии, хотя и обозначаемый терминами, которыми обозначалась Боярская дума, не совпадал с этой последней. Комиссия совсем не была похожа и на ту небольшую предварительную комиссию, которая подготовляла проект Уложения в 1648 г. и которая состояла всего из пяти лиц. Если уже искать прецедента для комиссии 1700 г., то до некоторой степени именно ее думный состав может напомнить состав Расправной палаты, учреждения, действовавшего при Боярской думе в 1681–1694 гг. и заседавшего в Золотой палате Кремлевского дворца. В состав Расправной палаты также входили три боярина, три окольничих, три думных дворянина. Близость Палаты об Уложении к Расправной палате увеличивается еще тем, что двое бояр, назначенные в Палату об Уложении: князь Иван Борисович Троекуров и князь Михаил Григорьевич Ромодановский, а также двое окольничих: князь Федор Иванович Шаховской и князь Дмитрий Нефедьевич Щербатов — были раньше членами Расправной палаты. Царь мог назначить этих бояр и окольничих в состав уложенной комиссии, как лиц, обладавших опытом в обращении с законами, вынесенным из их судебной деятельности в Расправной палате. Заметим, наконец, некоторую связь уложенной комиссии с Расправной палатой и по самому месту заседаний. По указу 18 февраля уложенная комиссия должна была заседать в Ответной палате Кремлевского дворца; но в действительности она почему-то стала собираться как раз «в Расправной палате, что перед Золотые сени» и в Ответную палату перешла только в феврале 1702 г.[302]

Взглянем теперь ближе на личный состав Палаты об Уложении и прежде всего познакомимся с вошедшими в нее думными чинами. На назначение трех лиц из бояр: князя Ивана Борисовича Троекурова, князя Михаила Григорьевича Ромодановского и князя Михаила Никитича Львова, помимо связи двух из них с прежней Расправной палатой, могло повлиять еще то соображение, что в момент назначения их для работы над Уложением они были свободны или должны были освободиться от лежавших на них ранее дел и могли пользоваться большим досугом для законодательства. Князь И. Б. Троекуров, как припомним, был начальником Стрелецкого приказа, но с раскассированием стрелецкого войска в 1699 г. компетенция приказа должна была значительно сузиться; за ним оставалась только лежавшая на нем часть полицейского управления в столице. Таким исключительно полицейским столичным органом приказ и остался, когда к тому же указом 3 ноября 1699 г. было велено закрыть другой ведавший столичную полицию приказ, Земский, соединив все полицейское столичное управление в Стрелецком приказе под начальством князя И. Б. Троекурова[303]. Освобождение князя И. Б. Троекурова от управления стрелецким войском позволило ему с большим вниманием заняться кодификационной работой в Палате; он и стал ее первоприсутствующим, или председателем. Официально он такого звания не носил; но его имя поставлено первым в числе бояр в списке Палаты, а затем из наблюдений над сохранившимися записями о ходе работ в Палате видно, что он пользовался в ней правами председателя: заседания комиссии прерывались, когда он однажды не выезжал из дому, болея глазами, и в другой раз, когда он уезжал на некоторое время в Ярославль. С закрытием Земского приказа и передачей дел его частью в Ратушу, частью Стрелецкому приказу освобождался его начальник боярин князь М. Н. Львов. Третий же из бояр М. Г. Ромодановский, как припомним, в 1697 и 1698 гг. командовал корпусом русского войска, стоявшим со времени королевских выборов 1697 г. на литовской границе и распущенным летом 1698 г., причем вспыхнул бунт в четырех стрелецких полках. После роспуска корпуса князь Ромодановский вернулся в Москву, участвовал в стрелецком розыске в качестве одного из следователей, а затем до назначения в Палату об Уложении оставался не у дел, не занимая никакой особой должности.

Из окольничих князь Федор Иванович Шаховской впервые упоминается в Дворцовых разрядах в 1658 г. стряпчим на приеме в Москве грузинского царя Теймураза. В 1668 г. он уже в чине стольника состоит при царе Алексее Михайловиче в селе Острове близ Николо-Угрешского монастыря на проводах антиохийского патриарха Макария. В 1683 г. в чине окольничего он послан был воеводою в Курск, откуда затем также воеводою в Великие Луки[304]. При восстановлении 12 сентября 1689 г. Расправной палаты он