– Будем бить из неудобной фазы!

– Может, не надо, Курт?

– Надо, Эрик, надо!

И они врезали по конкурирующим датчикам, используя свою дорогую аппаратуру.

С другой стороны успели сделать выстрел по цели, но лишь прошибли кабину у встречного фургона. Курт засмеялся и перевел моноблок на крышу напротив.

– Эй, да это же твоя девка! – воскликнул он и сразу присел, а по крыше ударил град картечи, вспарывая жестяные листы и выбивая из стропил пластиковую стружку.

– Твоя красотка… – пробубнил Курт, утыкаясь лицом в сушеное голубиное дерьмо.

– Да я уже понял, – ответил Эрик, успевший посмотреть, кто был их конкурентом.

Красотка сменила магазин, еще раз прошерстила крышу и убралась восвояси, а Курт и Эрик лишь потом высунулись из слухового окна и, убедившись, что им ничего не угрожает, стали собирать аппаратуру и то, что от нее осталось.

Орсо прибыл на квартиру, когда уже было темно. Шел дождь, он забыл зонт, а потому его мундир оказался мокрым.

– Это вода там сверху падает? – спросил Сторм, появляясь в прихожей с китганом.

– Да, а ты об этом не знал? – спросил Орсо, приводя себя в порядок перед зеркалом.

– Знал, конечно, но одно дело – знать, и совсем другое – видеть это. Я уже час сижу перед окном и смотрю.

– Ну так вышел бы на балкон, потрогал струю воды и понял бы, что это не так страшно, как выглядит.

Орсо перехватил быстрый взгляд Сторма и рассмеялся, как смеялись местные аборигены, широко и радостно.

– Ты через это тоже проходил? – спросил Сторм, проследовав за Орсо в большую комнату.

– Да. Представь себе, я высадился в месяц дождей – здесь это случается в июле. И я сидел в гостиничном номере, меня трясли агенты, мне звонили мои начальники, требуя, чтобы я появился на службе, а я нес какую-то ахинею про насморк, а перед Центром отчитывался какими-то хунгусскими четверограммами.

– Могу себе представить, – улыбнулся Сторм, ставя китган в угол – у горшка с фикусом. – Кстати, зачем кормить растение, которое не приносит плодов?

– Считается, что оно скрашивает внешний вид жилища.

– Но можно было разукрасить стену – наклеить фотопанорамы.

– Здесь это называется фотообои.

– Да, обои. Их же не нужно кормить.

– Аборигены считают, что живая природа лучше, чем изображение и фотографии.

– А почему?

– Не знаю. Так принято считать, и я теперь так считаю, но почему и отчего не спрашивай.

– Почему не спросишь, как все прошло?

– Здесь так не принято. Ты сам все расскажешь, когда посчитаешь нужным, ну и потом – были бы проблемы, ты бы начал с этого, а не с фикуса.

– Да, это так. Ну, твой агент не прост, он запустил местных варваров, и они стали вскрывать здание.

– Так уж и вскрывать? – усомнился Орсо.

Сторм сделал паузу, еще раз перепроверяя впечатления, и кивнул.

– Да, именно так. Они выбивали двери, ломали перегородки, паля налево и направо.

– Налево и направо, – повторил Сторм, и было видно, что ему доставляет удовольствие повторение феноменальных с точки зрения суперколвера выражений местных. Ведь палить можно не только налево и направо, но также вверх и вниз. Так почему же говорят «налево и направо»?

– И что, они достали объект?

– Нет, конечно.

Сторм вдруг замолчал и, улыбнувшись, снова произнес:

– Нет… конечно… Отрицание и подтверждение одновременно.

– К делу, камрад, – напомнил Орсо и помахала рукой, как бы привлекая к себе внимание.

– Хороший жест, – серьезно заметил Сторм. – Они его не взяли, они подняли шум, и, полагаю, этот шум был рассчитан на нас. Витольд надеялся, что мы высунемся, и он врежет по нам из китгана.

– А что получилось?

– Он высунулся, и я врезал по нему из китгана.

– Если бы ты достал его, как надо, сообщил бы об этом сразу, правильно?

– Просто у меня было мало времени, понимаешь? Я его не видел, сидел в таком странном месте, где много экскрементов ихтиозавров.

– Голуби нагадили.

– Да-да, именно так. Они нагадили, а я сидел, сканировал по мере возможностей аппаратуры.

– Я предупреждал, что новинок у нас нет…

– Да я же об этом, – отмахнулся Сторм. – Витольд отлично маскировался, но тут выскочил объект. Обманул всех варваров, стреляющих и ломающих, и выскочил к своей машине. Витольд ударил, толком не прицелившись, объект стартовал, а я тоже шарахнул, не прицелившись толком, и, возможно, у нашего агента теперь прожаренная задница. Так?

– Поджаренная, так у нас говорят.

– Да, но я все равно задел его. Улетели стекла и заднее колесо. Он ушел на трех – у него полноприводный автомобиль. Почему полноприводный, Орсо, их же всего четыре?

– Что? – очнулся от собственных мыслей капитан.

– Почему говорят – полноприводный, если там всего четыре колеса? Почему не сказать четырехприводный?

– Сторм, приятель! Ты прости меня великодушно, но по тебе плачет контрразведка – ох, как плачет!..

– Почему это?

– Потому, что ты заметен. За-ме-тен!..

– Ладно. Что делать дальше?

– Дальше – снова искать Витольда с прожаренной задницей, как ты изволил сформулировать. Ну и отчет напишешь.

– Какой отчет?

– Центр сбросил нам отчет-анкету на восемьсот терримов.

– Восемьсот терримов?

– Вот именно. Хотят узнать, куда мы тратим столько средств, сил, денег.

– А почему я?

– Так сказали в Центре. Они уверены, что мы здесь коррумпированы и кушаем сладкое с рук контрразведчиков, а ты новичок, еще не охвачен коррупционными настроениями, стало быть, сможешь что-то им сообщить.

– На восьми сотнях терримах?

– Все претензии к Центру, Сторм. Да, ты попал, но моей вины в этом нет.

Над куполом собирались тучи. Фиолетовые, синие, ближе к полудню – розовые. Это был сезон разноцветных облаков, со множеством аммиачных дождей, ярких вспышек и громовых раскатов от взрывов озонированного хлора на втором ярусе облаков. От этого грохота, случалось, валились старые постройки.

Адмирал Марк не любил эти вспышки.

Они напоминали ему разрывы шрапнельных гранат в стратосфере, когда десантные транспорты прорываются к поверхности планет.

Тот же цвет, та же яркость красок. Не хватало только горящих обломков и россыпи разлетавшихся десантных роботов.