Гарион вздрогнул.

И тут, к изумлению всех присутствующих, подала голосЦирадис:

– Весьма неучтиво с твоей стороны, императормаллорейский, подвергать себя смертельной опасности, не посоветовавшись преждесо мною.

Таким образом выяснилось, что Бельгарат, беседуя спрорицательницей перед схваткой с драконом, высказывался весьма обтекаемо и пообыкновению позабыл сказать конкретно, что они собираются предпринять.

– Молю тебя о прощении, великая прорицательница, –голосом кающегося грешника затянул Закет, бессознательно переходя на старинныйслог. – Столь безотлагательным было дело наше, что спрашивать совета ненашлось времени.

– Кудревато сказано, – пробормоталаБархотка. – Эдак, чего доброго, мы сделаем из него благовоспитанногочеловека!

В ответ Закет приподнял забрало и улыбнулся девушкечарующей, совершенно мальчишеской улыбкой.

– Пусть так, Закет, – сурово продолжалаЦирадис, – но знай, что я сердита на тебя за твою бездумнуюопрометчивость.

– То, что я оскорбил тебя, великая прорицательница,разрывает мне сердце – могу лишь трепетно надеяться, что в твоем сердцедовольно доброты, чтобы простить мне мою оплошность.

– О-о-о... – вздохнула Бархотка. – Онвеликолепен! Хелдар, ты записываешь?

– Я? – изумился Шелк.

– Да. Ты.

От всего происходящего у Гариона уже круги плыли передглазами.

– Дарник, – жалобно попросил он, – можешь тывызволить меня из всего этого?

И он постучал по своей закованной в железо груди.

– Если хочешь.

Даже голос Дарника звучал холодно.

– Неужели он обязательно должен с нами спать? –жалобно спросил Гарион около полудня.

– Он тепленький, – все еще ворчливо ответилаСенедра, – чего порой нельзя сказать о некоторых. К тому же он хотьнемного заполняет пустоту в моем сердце – конечно, совсем чуть-чуть, но всеже...

Волчонок, ворочаясь под простынями, воодушевленно облизывалпальцы на ногах Гариона и вскоре, увлекшись, начал их покусывать.

Они проспали почти полдня, затем послали слугу к королю спросьбой освободить их от ночного веселья, ссылаясь на величайшую усталость.

– Но разве сейчас не время вновь завести разговор окарте? – спросил Бельдин.

– Не думаю, – ответил Бельгарат. – Нарадасвне себя. Он знает, как злопамятна Зандрамас, и пустится во все тяжкие, чтобыне допустить нас до карты. Он все еще пользуется безграничным доверием короля инапридумывает кучу поводов, чтобы нас остановить. Так пусть помучается, теряясьв догадках, что у нас на уме. Это поможет сбить злодея с толку, покуда Сади неусыпит его навеки.

Евнух шутовски отвесил всем поклон.

– Есть предложение, Бельгарат, – заявилШелк. – Я могу пошнырять по дворцу и добыть важную информацию. Если мнеудастся разузнать, где находится карта, то изящная ночная кража со взломомразрешит все наши проблемы.

– А если тебя схватят? – спросил Дарник.

– Помилуй, Дарник! – возмутился Шелк. – Тыменя обижаешь!

– У него есть шанс, – сказала Бархотка – Хелдарспособен стащить зубы у человека, не раскрывающего рта.

– Лучше не экспериментировать, – возразилаПольгара. – Нарадас – как-никак гролим и, возможно, расставил вокруг картымалоприятные ловушки. Он знает всех нас – по крайней мере, чем мы славимся.Уверена, ему известно и о необыкновенных талантах Шелка.

– Неужели нам и впрямь придется его убить? –печально спросил Эрионд.

– Похоже, другого выхода у нас нет, друг мой, –ответил Гарион. – Покуда он жив, мы будем натыкаться на него за каждымуглом. – Он нахмурился. – Может, у меня разыгралось воображение, номне кажется, что Зандрамас отчаянно не хочет предоставлять Цирадис правовыбора. Если мы не явимся на место встречи, она будет считатьсяпобедительницей.

– Твои предчувствия не всегда верны, Бельгарион, –сказала Цирадис. – Не спорю, Зандрамас делает все, что в ее силах, чтобыне дать мне выполнить мою миссию. – Девушка слабо улыбнулась. – Скажувам честно, она так досаждает мне, что, когда придется выбирать между ею ивами, у меня возникнет труднопреодолимое искушение сделать выбор не в ее пользу– хотя бы в отместку.

– Странно слышать нечто подобное отпрорицательницы! – Бельдин был поражен. – Неужели ты не свободна отсимпатий и антипатий, Цирадис?

Пророчица вновь улыбнулась.

– Дорогой мой, добрый Бельдин, – нежно сказалаона. – Наш нейтралитет – вовсе не прихоть, а святой долг, завещанный намеще задолго до того, как даже ты появился на свет.

Поскольку они почти целый день проспали, то вечеромпроговорили за полночь. Утром Гарион проснулся о дохнувшим и вполне готовым кдневным торжествам.

Придворные короля Ольдорина употребили весь предыдущий деньи, вероятно, половину ночи на выдумывание речей – длинных, цветистых иневероятно скучных, призванных восславить «непобедимых победителей». Надежнозащищенный от любопытных взоров забралом, Гарион то и дело клевал носом – вовсене от усталости, а единственно от скуки. Неожиданно он услышал громкий лязг иощутил слабый толчок в бок.

– Ой! – вскрикнула Сенедра и принялась потиратьлокоть.

– Что стряслось, дорогая?

– Ты действительно все время должен таскать на себе этижелезки?

– Да. Но ведь тебе же прекрасно известно, что на мнедоспехи. Зачем же ты толкаешь меня под ребра?

– По привычке, наверное. Не спи, Гарион.

– Я не спал, – солгал он.

– Правда? Тогда почему ты храпел?

Когда закончились заздравные тосты, король, оглядевосоловевших от вина придворных, попросил «доброго Фельдегаста» развеселитьсобравшихся.

Бельдин в тот день явно был в ударе. Он ходил на руках,делал потрясающие сальто, очень ловко показывал фокусы – и при этом, неумолкая, шутил.

– Сдается, мне удалось хоть чуток расшевелить их, вашевеличество, – в простонародной манере заявил он, откланявшись под бурныеаплодисменты зрителей.