всех сил ринулся наутек, влетел прямо в Полосатого, потерял равновесие и покатился кубарем вместе с ним.

Сквозь потасовку Бурый слышал, как Пятнышко пищит все настойчивее, и не мог понять, почему брат не убежит, как убежал он сам. Не выдержав, он оглянулся, и Полосатый тоже обернулся на писк, и они оба испуганно замерли. Пятнышко как будто кто-то удерживал: котенок распластался, не в силах даже поднять голову, и его голос начинал слабеть. Наконец пришло спасение – в подвал влетела мать. Одним молниеносным прыжком она преодолела границу тени, подхватила своего малыша за шкирку и выскочила без малейшего промедления. Мама отнесла Пятнышко в их гнездо из тряпок, и Бурый с Полосатым поспешили за ней. Она обнюхивала и лизала детей, причем Пятнышко – с особым усердием, но тот еле шевелился и был такой холодный, что братья отодвигались подальше, случайно на него наткнувшись. Даже когда мама улеглась рядом, подставляя соски, он словно ничего не замечал, хотя Бурого с Полосатым уговаривать не пришлось. Их брат только бессильно растопырил лапы, попискивал и то и дело вздрагивал. Его слабеющий голос тревожил котят всю ночь. А в какой-то момент они проснулись и обнаружили, что их стало на одного меньше. Только Бурый заметил полупрозрачную маленькую тень, свернувшуюся калачиком на месте, где раньше лежал его брат, но вскоре и она развеялась бесследно.

Когда в тот день из дальнего конца подвала, как обычно, донеслись вкусные запахи вместе с шорохами и тихим зовом «кис-кис», мама не сдвинулась с места. Она нервно следила за оставшимися детьми и мяукала, стоило кому-то из них отойти хотя бы на несколько шагов. Возможно, в ответ на это неведомый чужак зашаркал в их сторону, то и дело приговаривая: «Муся, кушать, кис-кис-кис». Эти странные шаги и скрипучий голос напугали Бурого, и он затаился в тряпках. К его удивлению, мама вышла навстречу гостю и приветственно муркнула, и длинная фигура, отчасти похожая на тварь из тени, но теплая, дышащая и источающая аромат кошачьей еды, согнулась, чтобы почесать ей за ушами. Фигура была облачена в свисающие тряпки, а на голове у нее росли блекло-серые волосы, собранные в пучок. Но на годы вперед в память Бурого врезалось другое. Погладив напоследок кошку-мать, пришелица сделала уверенный шаг и остановилась прямо возле хищной тени. Она посмотрела перед собой так, будто видела то же, что и Бурый, и сказала:

– Все сидишь, Коля? Хватит. Уходил бы уже.

И тут тьма впервые за все это время дернулась всем объемом, плеснула вперед, как своевольная жидкость. Гостья отшатнулась к противоположной стене. Мама зашипела и пуховым мячом отскочила в угол к котятам. Бурый вжался в тряпки. Его охватил непонятный ужас, идущий из самой глубины естества и призывающий бежать от этого места как можно дальше. Даже гостья, он чуял, испугалась. Она прикрылась дрожащей передней конечностью и хрипло прокаркала:

– Ах, ты силой? Будет тебе силой!

Она попятилась вдоль стены и ушла, видимо, в свою часть дома, оставив за собой лишь легкий запах пищи, который, по крайней мере у Бурого, уже не вызывал никакого отклика. Тем не менее кошка-мать ближе к вечеру прошмыгнула, как обычно, в ту сторону подвала и вернулась, облизываясь. Она немного отдохнула, а затем с решительным видом подхватила Бурого за шиворот и понесла мимо набухающей угрозой тени, через лестницу куда-то наверх и дальше, прочь от подвала, где началась его жизнь. Сначала котенок только негодовал из-за того, что его задние ноги задевали ступени. Но стоило матери проскользнуть в приоткрытую дверь и оказаться на улице, возмущаться стало некогда. На Бурого обрушился калейдоскоп ощущений.

Стояла ночь, но вокруг все равно было светлее, чем в подвале, – воздух пронизывало сияние фонарей и человеческих окон. Со всех сторон доносились незнакомые шумы и запахи, одни – манящие, другие – пугающие. Разглядеть этот огромный новый мир, болтаясь в маминых зубах, было непросто, как и найти объяснение предметам, существам и поверхностям, которые окружали кошку с ее ношей. Густое переплетение зеленых хвостов раскинулось прямо над их головами, давая простейшее укрытие. Снизу виднелась то такая же зелень, то мрачная и плоская серость. То и дело Бурый замечал движение уголками глаз, но не всегда успевал понять, кто или что шевельнулось. Он вертелся, насколько позволяло его неудобное положение, но однозначно понять смог только одно: его мать шла среди теней.

Казалось, они повсюду, причем самые разнообразные: четвероногие и двуногие, неподвижные и беспокойные. Большинство были не крупнее кошки и блеклые, как та, что осталась от Пятнышка. Другие могли бы потягаться размером с тварью из их подвала, но грозными не казались, и их истинный облик слегка просвечивал сквозь оболочку мрака. Никто из них не обращал внимания на кошку с котенком. А мама несла Бурого мимо них и иногда даже через них. В какой-то момент его хвостик и задние лапы задели уютно сидящую на газоне мелкую тень – по его спине пробежал холодок, а тень панически забилась, раскинула широкие боковые придатки, вспорхнула над землей и тут же рассеялась, как пригоршня пыли. Бурый продолжал с изумлением ворочать головой, всматриваясь в воздух, но она не вернулась. Он оказался сильнее. Это чувство приятно согревало его весь остаток дороги до нового места, которое выбрала для них мама.

Вскоре они с Полосатым поселились в дворницком сарае у помойки. Там было не так просторно, как в подвале, но намного интереснее. В распоряжении котят оказались ломаные метлы, дырявые ведра, пыльные обрывки мешков, которые весело шуршали под лапами, и короб с песком, прохудившийся с одного угла. Братьям не сиделось спокойно, и теперь они могли выбираться наружу и беспрепятственно ускользать обратно через щель под дверью. Их мать душила крыс, рискнувших подобраться слишком близко, отгоняла ворон и приносила сыновьям еще живых мышей, приучая их к добыче. Под ее опекой котята осваивали охотничьи приемы, набрасываясь на мух, жужелиц, ускользнувшие из мусора бумажки, а чаще всего – друг на друга. Они окрепли и стали уверенно держаться на ногах, и с той поры мама начала водить их с собой.

Она была настоящим кладезем опыта, и сыновья старательно перенимали все, что она могла им показать. Они запоминали окрестные дворы, помойки и места, где люди оставляли для них корм, знакомились с сородичами и привыкали правильно вести себя на чужой территории. Бурый научился попрошайничать и копаться в отбросах, перебегать дороги и остерегаться взрослых котов, спасаться от собак и людей. Он рос ловким и быстрым, а в случае