чего с ним сделается? — отмахнулся Гриша. — Сейчас с ним всё равно ничего нельзя делать, вот будет лето, земля просохнет, тогда можно и копать. А пока только сделать первичную съёмку и консервацию, чтобы вода по весне не затекла. Но съёмку твой Усманов сделал практически идеально. Я даже запретил академикам туда лезть.

— И как они? — уточнила тётя Софи.

— Да как обычно. Разгонский попыхтел, что съёмкам всяких дилетантов не доверяет в принципе и вообще всё это похоже на подделку. Вишерский чуть не пляшет от радости и рвётся в бой с лопатой наперевес. Вот его-то и пришлось держать за хвост. Остальные заняты своими делами. Приехали, понюхали и ушли. Будут ждать сезона. В принципе, они и правы.

— Хочешь сказать, что тебе там делать больше нечего? — уточнил император.

— Не, ну можно, конечно, иногда заезжать туда, посмотреть. Но, по большому счёту, караул сам справляется.

— А твои планы? Вернёшься к… как там его называли? Херсынки?

— Хельсинки… Мы, в общем-то уже собирались домой, когда ты меня выдернул. Оставлю там наблюдателей, а остальных возвращаю. А я, если ты не против, посидел бы тут. Разобрать материалы, подготовить публикации, на лето планы посмотреть.

Крёстный на это обрадовался:

— Вот и отлично! Сиди тут, работай, а заодно присмотришь, как эти двое будут учиться. А может и сам чему научишь.

— А это всегда пожалуйста! — Гриша радостно потёр руки. Но от того, какой ухмылкой сопроводил это крёстный и как со вздохом закатили глаза тётя Лиз и тётя Софи, мне стало как-то нехорошо…

Глава 25. Прямой разговор

Следующие несколько дней прошли в легкой, ни к чему не обязывающей учёбе и развлечениях. Съездили мы пару раз на стрельбище, где Даша, успев успокоиться и взяться за ум, показала неплохие (для нашего уровня) результаты. Немного тренировались под гришиным руководством с мечами, Даша вытаскивала меня «учиться» танцам. Ездили на экскурсии по окрестностям. Уж не знаю, как местная знать узнавала о наших планах, но в звенигородском монастыре экскурсию нам провёл сам барон Звенгородский. С гордостью показывал уникальные руины, которые чуть не на тыщу лет старше Тёмных Веков. К стыду своему я это место при той, прежней своей жизни не повидал, потому и сейчас для меня это было просто место. Были и ещё достопримечательности и древности. Но учитывая, что эти древности появились самое раннее через пятьсот лет после моей смерти, у меня они тоже не вызвали ничего, кроме простого бытового любопытства.

Даша на этих поездках не то, чтобы скучала, но и особого энтузиазма не показывала. А вот небольшой шопинг на новогодней ярмарке в Одинцово (по традиции, ярмарка работает всё время новогодних каникул, то-есть до середины Козерога) её порадовал. А мне напомнил одно дело, к которому я никак не мог подступиться. А тут вдруг подумал: есть же у меня крёстный? Есть! А ему, вроде как, положено быть моим главным учителем в магии. Вот пусть и отрабатывает! Поэтому на следующий день я напросился к нему поговорить с глазу на глаз. Напрашиваться пришлось «по телефону», то-есть связью через наруч.

— А! Заходи, конечно. Прямо сейчас. Я у себя в кабинете, — ответил он.

Какое-то время потребовалось мне, чтобы найти этот самый кабинет, а зайдя в него я был изрядно удивлён. В довольно просторной прихожей к этому кабинету сидел адъютант, который весьма недружелюбно полюбопытствовал: чего мне надо?

— Передайте Его Величеству, что крестник подошёл, — сказал я изрядно обескураженный.

Адъютант ещё раз окинул меня крайне подозрительным взглядом, но всё же связался с крёстным и уже через секунду, совершенно другим голосом и с другим выражением лица, сказал:

— Конечно, конечно, проходите пожалуйста!

Кабинет, куда я попал… ну что сказать: малый рабочий кабинет большого начальника. Причём начальника, который хорошо осознаёт свою величину и не нуждается в дополнительных символах своего величия. Мебель относительно простая, массивная, сразу видно — крепкая. Декор очень изящный, но при том простой. Большой книжный шкаф у одной стены, огромное окно на другой. Сам восседал за массивным письменным столом и внимательно просматривал какие-то документы, выведенные перед ним голографическим интерфейсом. К главному письменному столу был приставлен ещё один, в виде буквы «Т» и вдоль него стояли ещё несколько стульев с высокими спинками. А в углу разместился… Ну надо же! Массивный сейф. Это что, ещё одна вечная духовная ценность? Наряду с оливье и гречкой с тушёнкой? Обстановка была настолько рабочей и официозной, что я спросил:

— Я не вовремя? У тебя какая-то встреча?

— Нет… Кое-какие бумаги разбираю. А это… — он обвёл взглядом кабинет, — для моих женщин.

— А, ясно, — сказал я и государь в ответ на это совершенно искренне рассмеялся:

— Серёга! Тебе ведь на самом деле тридцать с небольшим. Взрослый мужик значит. Так?

— Так… — я пожал плечами.

— А самых элементарных вещей не понимаешь!

Тут один из стульев вдруг поехал по полу и остановился рядом со стулом крёстного.

— Садись, — хлопнул он ладонью по стулу. И когда я занял указанное место, принялся объяснять: — Это идёт издревле, ещё с тех пор, когда наши предки каменными топорами рубили в лесах мамонтов. Тогда мужик уходил в лес, на работу, а женщины оставались в стойбище, с детьми. А если мужик не пошёл в лес, значит он не на работе. Его можно припахивать по хозяйству. Что бы мужик ни делал, какой бы доход семье ни принёс! Если мужик остался дома, значит используй его в хозяйстве. Это инстинкт, крестник. С этим ничего невозможно сделать. А у нас, царей, князей и прочих баронов, половина работы — надомная. Поэтому у меня всегда есть отнорок, куда даже государыня-императрица заходит с докладом. Я здесь — значит на работе! Иначе работать не дадут.

— Бли-и-и-н! — вырвалось у меня.

Я вспомнил свой первый опыт с Люсей. Сразу после института мы решили жить вместе, как это тогда называли, в «гражданском», а на самом деле — в свободном браке. И я сразу же ринулся во фрилансерство. И что бы я ни говорил Люське, как бы ни обсуждал с ней проблему, но у неё всегда находились