– Так вот, о дальнейшем… – начал он уже гораздоувереннее.

И деликатно замолчал, когда Смолинский мобильник заерзал настоле, замигал, с большим воодушевлением исполняя «Yesterday». Усмотрев краемглаза высветившееся «Инга», Смолин телефон схватил с большой охотой.

– Василий Яковлевич? Тут такая ситуация… У меня к вамдело, очень важное…

– Ну, я ж человек чертовски любопытный… – сказалСмолин. – Вы сейчас где?

– Я в делах сейчас, можно вечером… хотелось бы.

– Как скажете.

– Дела такие, что нам бы с вами лучше посидетьгде-нибудь в спокойном тихом месте, и желательно не на людях…

Интересные дела, подумал Смолин. И, не без азарта прищурясь,абсолютно светским тоном предложил:

– А как насчет у меня дома? У меня там обычно никого,кроме старого верного дворецкого…

Не будь тут постороннего, разговор он, очень может статься,повел бы чуточку игривее – самую чуточку, – но что ж тут поделаешь…

– Давайте. Вы скажете, куда приехать?

– Я за вами сам заеду, идет? – спросилСмолин. – Мою хибару найти непривычному человеку трудновато…

Не называть же адрес при постороннем!

– Хорошо. Часов в семь сможете? К фонтану с амурами?

Горько сожалея, что и на сей раз не удастся применитькакой-нибудь игривый каламбур (в связи с амурами), Смолин просто сказал, чтосможет, и девушка отключилась. Ощущая некоторый душевный подъем, Смолин отложилтелефон и весело поинтересовался:

– Так что вы там начали о дальнейшем?

Евтеев полез во внутренний карман пиджака – на сей раз вправый, – извлек на свет божий довольно толстый конверт, из него – пачкуфотографий и, не говоря ни слова, положил перед Смолиным.

Качество, конечно, было не ахти – фотоаппарат не из самыхсовременных, скорее всего, паршивенький «Полароид», какими в Шантарске, неговоря о более продвинутых городах, уже давненько не пользуются: ну, понятно,Предивинск… Однако запечатленные на снимках древности – где одна-единственная,крупным планом, где сразу несколько – без труда удавалось опознать. Бляхи ввиде зверей, животных и птиц, парочка кинжалов (должны быть недурственны внатуре), полоса в виде незамкнутого круга (ч-черт, головная диадема, скифьестопроцентное, Артурыч кипятком писать будет и жмотничать не станет!), ещебляхи, круглые и продолговатые… В общем, неплохо потрудились провинциальныекроты. Есть ради чего суетиться – конечно, с абсолютно бесстрастным выражениемлица…

– А вот тут у меня, культурно выражаясь, прайс…

Перед Смолиным лег еще один листок, на котором тем жеаккуратным почерком было написано: «Олень», «Лев», «Бляха круглая с солярныморнаментом» – и так далее. И цены напротив каждой позиции. Опять-таки вполнеСмолина устраивавшие – с учетом ожидавшегося в обеих столицах навара.

– Все, чем пока богаты, – сказал Евтеев, видя, чтоСмолин все просмотрел. – Интересует?

– Да, безусловно, – сказал Смолин.

Теперь он нисколько не сомневался, что имеет дело с честным«черным археологом», а не музейным вором: на снимках не менее тридцатипредметов, о столь крупной краже из музея давненько никто не слыхал – хотяподобная информация среди своих моментально разлетается по всей стране, да именты вносят свою лепту, регулярно появляясь со списками свежеобъявленного врозыск… Сами лопатами ворочают, пролетарские мозоли зарабатывая.

– Вот только цены… – не удержался он от обычнойприпевки.

– А что? Цены как цены, вполне щадящие. – Евтеевпожал плечами с независимым видом человека, осознавшего цену не только своемутовару, но и себе. – Есть еще две бляхи, примерно такого же размера, я ихпросто-напросто не успел сфотографировать, – он коснулся пальцемволка. – Вы знаете, когда меня к вам собирали-снаряжали, мы поговорили какследует, разные варианты прикинули… Ваше счастье, что мы новички в этом деле –ну да, надеюсь, со временем пообтесаемся… Короче говоря, триста тысяч за все.Оптом.

Смолин притворился, будто усиленно думает, уставясь впотолок. На самом деле решение он уже принял, едва заслышав сумму. При самомунылом раскладе ожидаемая прибыль составляла рубль за рубль – а вполне возможнырасклады и повеселее. Так что нет смысла с пеной у рта торговаться радидесяти-пятнадцати процентов, этих провинциальных землероев нужнонезамедлительно подгребать под себя, в монопольное владение. Судя по тому, чтоон видел на снимках, сотрудничество выйдет интересное, многообещающее…

– А пожалуй что, я и согласен, – сказал онмедленно. – Когда сможете привезти?

– Вот это уж теперь не раньше, чем в следующие выходные, –сказал Евтеев не без грусти. – Мы же все, Василий Яковлевич, бюджетники,на службу ходить обязаны, а на поезде туда-сюда как раз оба выходных и убьешь…

– У вас что, машины ни у кого нет? – с искреннимудивлением спросил Смолин, глянул на пиджачок-галстук гостя и печальнопокивал. – Ну да, Предивинск… Да и времена для интеллигентных людей нелучшие…

– Увы, увы… Так что – только через неделю.

Смолину такие сроки категорически не нравились. Береженогобог бережет. Никак нельзя исключать, что за неделю может вклиниться кто-то еще.Подобное, увы, случалось, эти провинциалы, непуганые дети природы, моглинаследить где-то еще, попасть в поле зрения кому-то из собратьев-конкурентов. Итогда… Трудно ждать неделю, когда на кону сделка с прибылью как минимум в стопроцентов, это вам всякий скажет. До Предивинска около четырехсот километров,если на машине, это, конечно, не федеральная автотрасса, но и не таежнаятропка, если выехать пораньше, к вечеру можно и назад обернуться…

– Вот что, – сказал он решительно. – Я и саммогу к вам приехать. Сегодня у нас суббота… По вторник включительно всерасписано, и уже не переиграть… В среду, где-то к обеду, я могу у вас быть.Пойдет?

– Отлично просто! Вот, я вам пишу мой служебныйтелефон, на часок-то под каким-нибудь предлогом вырваться смогу…

Одним словом, смело можно сказать, что расстались лучшимидрузьями – точнее, надежными партнерами. Вот только Смолин, проводив нежданногопартнера, задумался не о грядущих прибылях, а о вещах гораздо более неприятных.

Ему пришло в голову, что все это время он как-то пренебрегалвполне очевидным следом, нежданно-негаданно подвернувшимся на глаза. Прямо-такидемонстративно торчавшим на видном месте. Фарфор в той квартирке. Подборфигурок выдавал человека не случайного, явно коллекционера со вкусом – а это-тои был след. В Шантарске просто-напросто не могло обитать не известных Смолинусерьезных коллекционеров чего бы то ни было – такова уж специфика ремесла. Похорошему фарфору серьезно прутся человек семь… да, пожалуй что, именно семь,после кончины Липкина. Дедуктивно рассуждая, среди них как раз и можетоказаться некто энергичный и решительный, всерьез вознамерившийся положить лапуи на картины вдовы, и, быть может, на что-то еще, вздумавший забогатеть резко ибеззастенчиво.