– Мой друг несколько преувеличивает, Миша, –сказал Смолин. – То, что тебя на нарах опустят – вовсе не стопроцентнаявероятность, это уж смотря в какую хату попадешь. И как себя поставишь. Хотя…Ты уж прости, конечно, но я-то могу судить по опыту двух своих путешествий запроволочку, а потому говорю откровенно: таких вот слабачков, не приспособленныхк зоне, частенько как раз раком и ставят… Ладно. Не будем с ходу о печальном,еще не факт, что тебя непременно в камере Манькой сделают… но сама по себеотсидочка тебе всю налаженную и беспечную жизнь поломает. А уж для папы смамой, честных советских тружеников, удар будет тот еще… Вся жизнь у тебяхрупнет, как сухое печенье… Я не шучу, родной. Я серьезно настроен. Прямосейчас поедем в ближайшую ментовку и напишем дружненько заявления все четверо:мол, случайно увидели на улице, скрутили-доставили… Еще раз прости за прозужизни, но нет у папы с мамой таких доходов, чтобы тебе хорошего адвокатаподстегнуть. Да и дело больно уж чистое. Ты, конечно, будешь у следака лепетатьпро Дашу и друзей… но, повторяю, ты уверен, что они тебя начнутвытаскивать? – он сложил фотографии аккуратной стопочкой, убрал их вкарман и продолжал скучным голосом: – Пора и тебе, родной, что-нибудь изречь, явсе сказал, даже в глотке пересохло… Ну?

– Послушайте… Вы же сами говорите, что я неумышленно…Давайте я завтра же с утра заберу все и отдам… Извините, конечно, но я ж незнал…

– Ты паренек вроде бы неглупый, – сказалСмолин. – Будущий искусствовед, причастен, стало быть, к духовнойсокровищнице человечества и прочей лабуде… Вот и подумай крепенько: почему мынагрянули целой толпой и тратим на тебя время? Притом что с точки зрения законаситуация для нас чистейшая, исключительно к нашей выгоде повернута… Напрягисоображалку, сокол ясный…

– Деньги будете требовать?

– Тьфу ты… – поморщился Смолин. – Студент,интеллигентный мальчик… И деньги твои мне не нужны, и денег-то у тебя нет… Мнене деньги нужны, а главная ценность нашего века – информация. Не будем тянутькота за яйца, время позднее… Короче говоря, ответишь мне на пару-тройкувопросов – и гуляй свободным человеком. Ордена, естественно, отдашь…

– Какие еще вопросы? Про что?

– Про кого, – поправил Смолин. – Про нашуочаровательную Дашеньку. Как говорится, то и это…

– Ничего я про нее говорить не буду.

– Я ж не сказал, что именно меня интересует…

– Все равно.

– Подобная разновидность человеческого существаименуется обычно дураком, – сказал Смолин. – Давай поговорим об ещеодном аспекте проблемы… Как мужик с мужиком. Мы там, возле дома, давненькоторчали. И прекрасно видели, как тебя, прости за прямоту, отшили окончательно ибесповоротно. «Чтоб ноги твоей тут не было!» Что-то в этом роде, а? А еще мыотлично видели – да и ты тоже наверняка, – как ее привез дяденька набольшой красивой машине. Дяденька, подсказывает мне знание жизни, прочно инадолго занял твое место… И что, в этих исторических условиях твоя стойкостьДашеньку умилит и восхитит? И она к тебе возвернется, как в мексиканскомсериале? Ну ты же сам понимаешь, что это вздор жуткий… Даша – полная изаконченная стерва, ты еще не понял? И в тюрьму она тебе паршивого пирожка скошатиной не принесет. Наоборот, будет только рада, что все так удачносложилось: ты будешь на нарах чалиться, а она – беззаботно кружиться в вихреудовольствий со своим богатеньким Буратиной. И некому будет возле подъездаторчать, разборки устраивать… Так что совершенно не тот случай, чтоб играть вблагородство – в первую очередь оттого, что не стоит она того. Ты к ней со всейдушой, ты ее произвел в Прекрасные Дамы – а она тебя всего-навсегоиспользовала, как тот аптечный предмет…

– Будь мужиком, – поддержал Кот Ученый. –Таких у тебя еще будет вагон с прицепом…

Разговор переместился в другую тональность – пленника теперьне пугали, а, наоборот, чуть ли не со скупой слезой мужского сочувствия наглазах утешали и улещали, делились печальным жизненным опытом, приобретенным вмолодости, и давали полезные советы людей поживших, насмотревшихся на женскоековарство. Одним словом, убалтывали и обрабатывали по полной программе,понемногу создавая впечатление, что рассказать все о коварной подружке следуетв первую очередь оттого, что это получится где-то даже суперменский поступок –она тебя, парень, бортанула, так вытри об нее ноги и ботинки смени… Давили и наоскорбленное самолюбие, и на вполне естественный страх перед неприятностями сзаконом. Окажись индивидуум покрепче, с ним пришлось бы повозиться, но в том-тои суть, что парнишка был со слабинкой…

Собственно говоря, ничего особенно интересного Смолин витоге не узнал. Фаине Миша возил Дашеньку раза три, и всякий раз визитыпроходили буднично и обыденно: пили чаек, разговаривали о всевозможныхпустяках. Об индивидууме из черной «камри» студент не мог сказать ничегоопределенного: он просто-напросто, получив отставку и сопоставив кое-какиепрежние наблюдения, заподозрил, что появился более удачливый соперник – в чемсегодня вечером и убедился окончательно. Те двое, что были в квартире вместе сними, – одногруппники, старые приятели, Даша душевно попросила мальчиков онебольшой услуге, а они, как галантные кавалеры, не сумели даме отказать –нисколько не заморачиваясь юридической подоплекой подобного ночного визита…

Одним словом, невелик был улов. И тем не менее… Овчинкабезусловно стоила выделки: труды оказались невелики, зато получилиподтверждение кое-какие версии и гипотезы: о том, что возле Дашенькиналичествует некий, безусловно денежный барбос, о том, что она ни с того ни ссего начала вдруг крутиться вокруг Фаины. Это уже были не догадки, а суровыефакты, пусть и немного прояснявшие в происходящем… Шла совсем рядом чья-топотаенная игра, а как же! Как бы там ни было, номер «тойоты» накрепко отложилсяв памяти, а это уже кое-что…

Вот когда Смолин всерьез пожалел, что никак не являетсякрутым мафиози из бульварных романов: действительно, нет варианта проще, чемувезти Дашеньку куда-нибудь в тихое местечко и о многом поспрошать, ласковопомахивая паяльником, – но в реальной жизни за такие подвиги огребешьтакую кучу неприятностей, что тремя бульдозерами не своротишь. Нынче недевяностый год и даже не девяносто пятый…

– Да, еще о Фаине… – задумчиво сказалСмолин. – Дашка ей не предлагала каких-нибудь сделок? Продать картины,пожертвовать какому-нибудь фонду или музею? Еще что-то?

– Нет, при мне ничего подобного… Я же все время с нимисидел… Может, без меня? А в чем вообще дело?

– Да в том же самом, – задумчиво ответилСмолин. – Что-то готовится, а что – непонятно… Ладно, паренек, это, вконце концов, не твоя забота. Ты, главное, держись подальше от этой милойдевочки, иначе она тебя так подставит…

Он покосился вбок, заметив в полумраке непонятное шевеление.В высоченном заборе из досок, ограждавшем стройку, был проем, как раз под«КамАЗ», оттуда в круг света от уличного фонаря настороженно выдвинулась худаяподжарая фигурка несомненно таджикского облика – из тех большей частьюбеспаспортных среднеазиатов, что массами спасались в Шантарске от лютой нищетыи прочих сложностей жизни на далекой родине. Сторож… Он сделал еще три шагавперед – один другого короче, – всмотрелся в джип и осторожненько,негромко поинтересовался: