А как она стерегла красотку О-Тайлу? Как свирепо глазела на тех арестантов, которые оказывались рядом? Защи-и-итница, настоящая защитница ущемленных… Она и на мусорке то оказалась, потому что не уступила домогательствам надзирателя. А ведь могла бы, и тогда бы ее положение улучшилось. Тана другой способ выбрала, через Регнера вылезла из неприятностей, и за это ее винить невозможно. Пусть учится лавировать в непредсказуемом потоке жизни. Лишь бы не озлобилась, не очерствела…

Плавно текущий поток мыслей остановился. Осознание обрушилось на меня глыбой льда.

Я ведь сам многое делал для того, чтобы она очерствела. Вдоволь оттоптался на ее чистой влюбленности в «бога» Найте Малейва. Более того, мне доставляло мстительное удовольствие доказывать ей, что реальный Найте мало общего имеет с той звездой шоу, что Тана глупа, слепа, наивна, что на самом деле ни в шоу, ни в жизни таких вот «богов», на которых можно равняться, не существует.

Что она запомнит обо мне? Каким она запомнит меня? Собственный образ столь ярко явился в моем сознании, что я оцепенел, и прошлое накатило волной. Я призывал к победам, призывал не бояться смерти, а когда эти самые смерти начались, испугался. Тяжело признать, что ошибся, куда проще считать фанатов тупым алчным стадом, которое желает повторить успех кумира и превзойти его, и потому это стадо гибнет. Вот и вырисовался новый образ Найте Малейва, который я шлифовал последние десять лет — образ скучающего божка, насмешливо взирающего на всех тех, кто еще видит в нем что-то хорошее.

Я не слушал ни родных, ни друзей, ни просветленных, когда они пытались растолковать мне, что я неправ. Считал, никто меня не понимает; все видел в ядовитой дымке успеха, обернувшегося крахом. Энгор, мой дом, уже не примет меня с улыбкой; я подвел всех тех, кто в меня верил, кто меня любил, кто хотел, чтобы я стал владетелем тех земель. Я больше не их гордость.

Не сказать, что я не понимал этого прежде… но именно сейчас, сегодня, в эту минуту мне захотелось все исправить, начала сначала, повернуть время вспять. Чтобы там, в поселении, на мусорке, я не обращался бы с Таной и остальными, как с «тупым алчным стадом», чтобы она увидела во мне раскаивающегося человека, чтобы мой образ и образ Найте десятилетнего образца сошлись… Тогда бы она не пошла на сделку с Регнером, не стала бы меня «подставлять», и тогда не было бы связи из-за накаленных эмоций, и тогда бы то, что происходило между нами, было бы проще, понятнее, честнее… Тогда бы она не уходила от меня с аурой, тускло-серой от боли и разочарования.

Цвин знает, зачем мне вдруг стало важным все исправить, но надо, надо!

Но время вспять не повернуть, и совершенное не исправить. Не вернется к жизни четырнадцатилетний Нальво Малейв, мечтавший быть как я, и другие мои фанатичные последователи тоже не воскреснут. И впечатление, которое я произвел на Тану, уже не изменить. Она так и запомнит меня мажором, которому все сходит с рук, который от связи с ней хотел только приятных ощущений.

Если только… если только я не поступлю радикально.

— Вряд ли я феномен, — негромко сказал я, и члены комиссии замолкли и обратили на меня свои взгляды. — Но мой уровень эо действительно высок. Я восстанавливаюсь очень быстро. Сложнейшие эо-затратные приемы даются мне легко, я не помню даже, что такое откат.

— А то мы не знаем, — процедил один из членов комиссии, темнокожий мужчина. — Решили напомнить нам, что ставить вам блок нежелательно, звезда вы наша союзная?

— Вы задаетесь вопросом, почему дважды за время пребывания на Хессе мои потоки разблокировались, и почему мое восстановление настолько быстро идет. Я сам не знаю ответа. Я сам боюсь.

Ауры граждан поменяли цвет, выражая удивление.

— Боитесь?

— Боюсь, — кивнул я; ложь мне всегда хорошо давалась. — Боюсь, что не смогу совладать с эо, уровень которого растет, кажется, уже вне моего контроля. Сегодня в парке я сам не понял, что случилось, и почему.

Члены комиссии переглянулись. Естественно, версия событий, которую я им поведал, была сильно обрезанной. Не мог же я рассказать о нашей связи с Таной и о том, что красноволосая была со мной сегодня? Хватит девчонке и без этого волнений.

Недолгое молчание нарушила женщина.

— Решение судьи было определенным с самого начала: оставить вас эо-свободным. Будет слишком много вопросов, если мы поступим по-своему.

— А мы что, собираемся поступить по-своему?

— Но не отпускать же его вот так!

— Именно. Имеем ли мы право отпустить эмоционально неустойчивого человека с очень высоким уровнем эо на свободу после того, как он сделал внушение другому человеку и признал, что теряет контроль над своими способностями? — задал резонный вопрос член комиссии, который до этого только и делал, что хмурился и молчал. — У нас есть четкие инструкции, товарищи. Если осужденный признается неспособным контролировать свои способности, то он однозначно должен быть эо-блокирован. И не на неделю.

Женщина, более всего обо мне переживавшая, спросила:

— Малейв, вы понимаете, что мы сейчас говорим уже не об обычном блокаторе? Мы поставим другой препарат. Осознаете ли вы, что, возможно, никогда уже не сможете использовать эо, а если сможете, то будете привлечены за использование к ответственности?

Я помедлил, прежде чем кивнуть.

Тяжкому преступлению — строгое наказание. А я виновен. Не только в том, что многие мои последователи умерли, не только в том, что делал внушения всем тем, кому, как я думал, это требуется. Давно уже где-то в уголочке моего сознания ютилась искушающая, приятная мысль: «А ведь ты сильнее всех, Григо, ты бессмертный». Обожание фанатов все-таки грело душу. Преследование Ларии льстило, как и ревность Регнера, как и настороженность отца. Мне нравилось, что меня немного боятся. Обычное самомнение «бога»? Но я-то не бог.

— Да, я все осознаю.

Комиссия еще немного пошушукалась и торжественно приняла решение.

— Вы будете эо-блокированы, осужденный 7-2-з.

4 Похожее на панду животное, только поменьше и более яркого окраса.

Найте

Всего лишь укол. Одна-единственная инъекция, способная опустить «бога» до уровня человека. В среде психокинетиков вводимый препарат называют «смертельным», потому что лишиться эо равно смерти. Но меня в ожидании «казни» заботило только одно: вероятность того, что члены комиссии передумают или явятся люди статутом повыше и запретят лишать самого известного психокинетика столетия эо.

Мое состояние тщательно проверили, замерили уровень эо, заполнили журналы, личное дело, погоняли по врачам, в том числе сводили к психиатру, проверили еще раз, уточнили снова, осознаю ли я последствия, и только потом отправили готовиться к инъекции. Прежде всего я побывал в кабинке гигиенизатора, затем, чистый и благоухающий, надел красный удобный костюм и пошел с почетным эскортом в лице охраны и врачей в палату. Палата была одноместная, приятно светлая, хорошо защищенная — в углу жужжали установки силового поля.