Я быстро поймал такси, благо на площади трех вокзалов легковых машин хватало. Водитель, степенный усатый дядька где-то моих лет, довез до Фрунзенской набережной и, после того как я расплатился и открыл дверь, произнес:

– Удачи тебе, командир. Чтобы вернулся оттуда…

Я не успел ничего сказать в ответ, как «Волга» двадцать первой модели уже тронулась с места. Да, судя по взгляду, мужик из бывших фронтовиков. И не первого меня, видать, он привозит сюда с вокзальной площади. Не зря ведь говорят, что настоящий таксист – это очень тонкий психолог-практик, прекрасно разбирающийся в людях. До революции такими были извозчики…

Предъявив на входе в массивное здание удостоверение личности и командировочное предписание, оставив шинель, шапку и чемодан, я довольно быстро оказался в просторном кабинете. Мы, десять офицеров различных родов войск, стояли в одну шеренгу и слушали инструктаж довольно молодого подполковника, тем не менее уже имеющего заметное брюшко и двойной подбородок. Я стоял в строю предпоследним на левом фланге и, сделав незаметно несколько вдохов и выдохов, стал пространственным зрением рассматривать соседей. В званиях мы были от старшего лейтенанта до майора. Четыре танкиста, четыре артиллериста и двое, считая меня, с эмблемами воздушно-десантных войск на погонах. Стоящий рядом со мной капитан лет тридцати, как я узнал позже, служил в отряде спецрадиосвязи бригады спецназа Среднеазиатского военного округа.

Подполковник с общевойсковыми эмблемами тем временем бодро вещал, глядя на нас ничего не выражающим взглядом.

– Вы всегда должны помнить, что едете в зарубежную командировку по линии «десятки». То есть десятого Главного управления Генерального Штаба СССР, – подполковник обвел строй многозначительным взглядом, преисполненным сознанием собственной значимости. – Ваша задача – обучать, тренировать и консультировать военнослужащих армии Демократической Республики Вьетнам. Но ни в коем случае вы не должны выполнять за них боевые задачи. Руководству нашей страны и Коммунистической партии, – при этих словах кабинетный полководец снова обвел всех нас суровым взглядом, – не нужны международные скандалы. А наш главный идеологический противник может получить преимущество, если кто-то из вас будет захвачен в плен… Или его тело, – подумав, добавил подполковник. – Вопросы есть, товарищи офицеры?

– Так точно, – ответил худощавый майор с артиллерийскими эмблемами и красной нашивкой за ранение. – Я уже второй раз еду во Вьетнам и знаю, что наш главный военный советник в ДРВ говорил: «Где подсоветный, там и его советник должен быть. А иначе вы здесь не нужны».

Бросив на майора недовольный взгляд, подполковник подошел к своему длинному рабочему столу и зашелестел какими-то бумагами. В кабинете установилось неловкое молчание.

Через несколько минут подполковник вышел из-за стола и, неприязненно глядя на майора, проговорил:

– В прошлом году, товарищ майор, вы выполняли интернациональный долг в составе своего зенитно-ракетного дивизиона, переброшенного во Вьетнам. И под вашей командой находились советские солдаты и офицеры. Все время вашей командировки, то есть полгода. А сейчас, я повторяю, – при этом он повысил голос, – вы едете советником, а не командиром. Вам это ясно?

– Ясно, – недовольно буркнул в ответ ракетчик. При этом на его лице заходили желваки.

– В таком случае все свободны. Сейчас вас проводят туда, где вы сдадите свою форму и получите гражданскую одежду. Потом пообедаете в нашей столовой, и вас отвезут в гостиницу.

В ведомственную гостиницу нас повезли уже одетых в одинаковые черные плащи и шляпы. Костюмы были тоже одинакового серого цвета. Когда мы выходили из автобуса, выкрашенного в защитно-зеленый цвет, я подумал, что сейчас мы явно похожи на шпионов из плохого кинодетектива.

Между тем за окном гостиничного номера пошел крупный пушистый снег. Погода явно нелетная, поэтому мы будем сидеть здесь безвылазно. Хотя официально покидать гостиницу нам не запрещалось, но куда пойдешь зимой в шляпе и легком плаще. Не хватало еще прилететь во Вьетнам с отмороженными ушами.

– Капитан-лейтенант Черкасов слушает, – поднял я трубку стоящего на столе телефона.

– Это я, Витек, – прозвучал в телефонном динамике голос Пинкевича. – Через час пришлю за тобой машину. Выходи в это время на улицу. Посидим поокаем, как говорится, у меня дома. Погода все равно нелетная.

Через час я вышел на улицу и увидел подъезжающую знакомую машину со знакомым водителем. Он тоже меня узнал, несмотря на мой нелепый наряд. Подъехав, приоткрыл дверь и кивнул, указывая на заднее сиденье. И вот я снова сижу на кухне квартиры моего друга. Ловлю себя на мысли, что все это повторяется, как в замедленной киносъемке. И все так же Пинкевич готовит на ужин яичницу с колбасой. На столе в тарелках аппетитно лежат соленые огурчики и квашеная капуста. Большими толстыми ломтями порезан черный бородинский хлеб. Саня терпеть не может резать хлеб по-европейски тонкими ломтиками. Эта привычка у него осталась еще с войны.

– Так, водку тебе не наливаю, поэтому и сам не пью, – мягко улыбнулся Пинкевич, садясь за стол. – Сначала поешь, а потом и поговорим, – сказал он, нарезая аппетитно выглядевшее сало с мясными прожилками.

После того как я, доев, поставил тарелку в раковину, Пинкевич заговорил:

– Теперь послушай меня внимательно и пока не перебивай. В общем, так, Витек, – собираясь с мыслями Пинкевич замолчал на пару минут. – Эта твоя командировка вышла не без моей помощи.

Внимательно посмотрев на мое удивленное лицо, он, усмехнувшись, продолжил:

– Есть такой принцип, и ты его хорошо знаешь. Между плохим и худшим выбирают плохое. А поскольку к тебе Пятое управление проявило интерес, то сейчас для тебя Вьетнам будет самое спокойное место. Если, конечно, можно считать спокойным местом страну, где идет война. По крайней мере, из армии не вылетишь.

– А при чем здесь Пятое управление? – недоуменно спросил я.

– Слушай и не перебивай, – зло скрипнул зубами Сашка. – В мае прошлого года председателем КГБ стал Юрий Андропов. Он не чекист и вообще ни в разведке, ни в контрразведке никогда не служил. Он выходец из партийного аппарата, то есть бывший партийный работник, поставленный осуществлять контроль коммунистической партии над органами госбезопасности. Если помнишь, то после прихода к власти Хрущева органам госбезопасности запрещено вести оперативную работу по партаппарату. Будь ты хоть трижды шпион! Ни о каких делах оперативного наблюдения и речи даже не может идти. Так вот, нынешний наш председатель КГБ пишет докладные записки в ЦК КПСС о необходимости вести борьбу с русизмом. Так он выражается в документах. Соответственно, на борьбу с проявлением всего русского в культуре, идеологии нацелено Пятое идеологическое отделение КГБ. Не с украинским и прибалтийским нацизмом, а именно с проявлением русской культуры. Кстати, насчет русского рукопашного боя… Это как