– Что это? – удивился Мартин, замечая среди вещей подаренную ему в тюрьме раскладку с бритвенными принадлежностями.

– Сначала расскажите вы, а уже потом я, – поставил условие Бурраш, раскладывая на траве свои трофеи.

– Ну, чего рассказывать, нас скрутили возле речки, а ты свалился в воду.

– А чего же вы оборону не держали? – возмутился орк.

– Мы держали.

– Да видел я, как вы держали. Когда понял, что вам не уйти, схватил в охапку несколько этих засранцев и с ними полетел в реку. Другого выхода тогда не видел.

– Их было много, Бурраш, – вступился за Мартина Ронни. – Они налетели толпой, Мартин получил колотушкой по голове, а потом и меня связали.

– Вот буду я вас теперь сечи обучать. Потому что вы хотя и были с длинными клинками, а ни хрена не смогли дать отпор каким-то засранцам с дороги, – нравоучительным тоном произнес орк и, достав грязный платок, промокнул свою лысую голову.

– Сам-то в воду упал, – напомнил ему Мартин.

– Упал, потому что сам так решил. А если бы вы оборону держали, так я бы их разметал просто. Завтра же начнете учиться, дальше я такого позора в баталии просто не вынесу.

Мартин с Ронни переглянулись.

– Я слишком старый для обучения, – сказал Мартин.

– Разбойники не спрашивают, старый или молодой, они зарубят тебя и заберут твое золото. Так как вам удалось сбежать?

– Они нас к столбам привязали, – начал рассказывать Ронни. – Должно, спалить хотели, но их вожак Колесо вдруг решил нас отравить.

– Отравить? – удивился Бурраш.

– Нашей же мятной глиной, – добавил Мартин. – Но, признаться, я думал, ему это удастся. Дыхание перехватило, меня перекосило всего, а еще – подавился! Ведь он ту глину нам насильно впихивал!..

– Я тоже думал, он нас добьет, – признался Ронни. – Ведь мы этой глиной только зубы чистили.

– Чего чистили? – не понял орк.

– Зубы чистили щеточкой специальной.

– А зачем?

– Чтобы дыхание чувствовать – легкое и холодное.

– Ну, мне этих ваших городских лиссабонских шуточек не понять. Что дальше было?

– А дальше мы очнулись, а никого вокруг нету, – сообщил Мартин, напряженно соображая, откуда у орка его бритвенный набор, который забрали разбойники.

– А вас привязывали?

– Привязывали! – вмешался Ронни. – И хорошо перевязывали, но Мартин порвал веревки. А потом отвязал меня, так мы и сбежали!..

– Мартин веревки порвал? – удивился орк. – А как это порвал, руками, что ли?

– Нет, ну я не целиком рвал, а по одной жиле, – поправил Ронни Мартин. – Так и получилось.

– Гнилые, что ли, веревки были?

– Нет, не гнилые, просто у Мартина пальцы крепкие! – тут же пояснил Ронни.

– Ну-ка, сделай это сейчас, – сказал орк, доставая клочок веревки в три фута длиной. – Вот эта сгодится?

– Эта пятижильная, а у нас была – семи жил веревка, – сообщил Ронни.

– Сгодится, – сказал Мартин, забирая обрывок. – Ну вот так мы делали. Расплетали…

Он показал, крутя веревку против связок, как та разделялась на отдельные жилы.

– Вот и все, а дальше просто порвать нужно…

И Мартин легко, на глазах изумленного орка, порвал пять жил хорошей, не гнилой веревки.

– Подожди-подожди, я не понял, – сказал Бурраш и замотал головой. Потом достал обрывок сухой веревки в десять жил, которую держал для особых случаев, но и эту веревку Мартин пожильно порвал за минуту. Теперь, когда его руки не были завернуты за спину, он делал это куда легче.

– Вот! – произнес орк, поднимая кверху палец. – Вот! Это даже тем более!

– Да чего же тем более? – не понял Ронни.

– Тем более оттого, что Мартин рвет веревки, как паутинку, а меч держит, как баба! Причем – той же великой рукой! Я с вас живых не слезу, пока не станете искры из клинков вышибать! Даже страшно сделалось и слов нету.

– Это еще не все, Бурраш, Мартин потом настоял, чтобы мы столбы из ям повыдергали и в речку побросали.

– Вот еще… А это зачем?

– И столбы побросали, и ямы заровняли, я его спрашивал – он не сказал.

– Я почувствовал просто, и все, – признался Мартин. – Почувствовал, что так надо.

Они с Ронни замолчали, глядя на Бурраша, который своим оркским умом что-то там раздумывал. А что – понять было невозможно.

Наконец орк всплеснул руками и сказал:

– Так вот почему я ваши котомки добыл! И даже – кошельки с медью, заметьте!..

Собственно, то, о чем говорил орк, и так было очевидно. Мартин видел свою котомку, с которой давно распрощался, и Ронни тоже видел собственную сумку и лежащий рядом кошелек.

– Сейчас расскажу, – пообещал орк и, оглядевшись, присел на траву. Вместе ним присели и Мартин с Ронни.

– Со мной плыли еще два разбойника – те, которых я сразу не зашиб. Глотали воду, как зайцы, и я им сказал: кто меч обронит – утоплю. И они за них крепко держались, пока я обоих на отмель не выволок. Там, в двух милях ниже.

Орк указал направление, но Ронни с Мартином на это не обратили внимания.

– И вот они, эти мечи.

С этими словами он положил два полуторных меча, хорошо почищенных песком, и было видно, что это работа Бурраша, а не прежних владельцев. Разбойники уходом за оружием себя не утомляли.

– А уже потом, когда наддал пинка этим поганцам и они убежали в лес, я пошел к дороге, чтобы пересидеть там, пока меня тут искать будут. Часов пять топал, да все кругами, чтоб ни на кого не наткнуться. А как вышел, встал за кустом и начал соображать, что дальше делать, вас увидеть уже не чаял, я-то порядки воровские хорошо знаю. Слышу, цокает чего-то по дороге, выглянул, а там какой-то бродяга чикиляет и ведет на поводу двух мулов. Я пригляделся – ваши скакунки, я же помню, как вы их через двор проводили. Я, понятное дело, вышел, бродяга перепугался и говорит: подобрал их, когда на дороге травку щипали.

– Как же так? – удивился Мартин. – Они должны были в конюшне остаться. Я их на бандитов уже списал.

– Это понятно, – согласился Ронни. – А вот откуда сумки наши взялись, их-то воры точно поделили – прямо при нас, пока мы привязанными стояли.

– Вот. А я нашел все вместе – и мулов ваших, и седельные сумки в полном порядке. Бродягу трогать не стал, он был готов от всего отказаться, лишь бы отпустили, а мне эти мулы никуда. Я забрал ваши мешки, да и в лес обратно. Решил, что неспроста ваши вещички мне на дороге попались. Пойду, думаю, пройдусь, может, какая оказия полезная приключилась – всяко же случается.