не осталось даже шрама.

— Сила Асха оказалась гораздо лучше, чем описания в папирусе.

— Как ты это сделал? — нахмурился Герман.

— Ящерицы, — прозвучал добродушный ответ. — Они умеют отращивать хвост. Я всего лишь использовал их способность к восстановлению. — Мужчина задрал рукав, и король увидел привязанную к предплечью рептилию. Та сидела спокойно и даже не пыталась убежать. — Я дал ей немного снотворного, чтобы она мне не мешала.

— Ты больше никого этому не обучил?

— Не совсем. Твоя сестра оказалась предрасположенной именно к этому типу силы. У неё ни за что не получится добиться скорости или ловкости от коня, но она без затруднений отберет у него какую-нибудь способность.

— Когда должно было состояться покушение, у тебя на теле была ящерица…

— И не одна! Я не мог так рисковать! Поэтому, пока ты мчался ко дворцу, я залечивал рану ровно настолько, чтобы она перестала быть смертельной.

— А я не придал значения удивлению лекаря…

— Ты вообще очень многому не придавал значения. Горе практически раздавило тебя, и ты потерял способность мыслить здраво. Впрочем… после того, как ты меня спас, что-то изменилось. Ты как будто очнулся! Например, набрал новых людей, которые оказались тебе верны…

— Я думал, что спас жизнь хотя бы тебе.

— А-а-а, понимаю, — протянул Виктор. — Чувство вины. Ты не спас Анну, но спас меня, и это стало твоим искуплением.

— Но теперь я жалею об этом.

— Не вини себя, — благодушно произнёс тот, — куда мальчику тягаться с мужчиной? Ты проиграл, Герман, пора поставить точку.

— Ещё нет.

— Неужели ты думаешь, что у тебя получится со мной справиться? Под моей одеждой столько разнообразных тварей, которые делают меня неуязвимым, что тебе и не снилось.

— Стража видела, как ты отправился со мной в покои королевы. Даже если ты меня убьёшь, тебе не стать королём.

— Очень даже стать! Ты вовремя закрыл эту часть дворца. Мне не составит труда перетащить в эту комнату трупы вулканцев, которые как раз недавно высадились на наши берега, а себя снова ранить. Я всё представлю так, будто это было покушение, а тех, кто будет слишком усердно копать, просто уберу.

Герман мрачно следил за Виктором, не зная, что сказать. Но затем он вспомнил о сестре, на него навалился страх, и он спросил:

— Что ты намерен сделать с Марианной?

— Пока не решил, но вот от старой Агаты точно придётся избавиться. И чем скорее, тем лучше.

— Чем тебе мешает эта безобидная женщина?

— Она знает одну тайну, которая должна уйти вместе с ней.

— Что?! — воскликнул король. — Кто тебе сказал?

— Никто. Я всё слышал сам.

— Но ты ушёл!

— Ты забываешь, какими невероятными силами я теперь обладаю. Некоторая живность даёт изумительный слух! Я могу находиться у самых ворот дворца, но слышать каждое слово, произнесенное в этих покоях.

— Не смей её трогать.

— Кого? Агату? Так наоборот же всем выгодно, чтобы она замолчала.

— Их обеих.

— А, так ты про Марианну… Посмотрим. Кстати, ты знал? Она сбежала из тюрьмы.

— Что?

— Не знаю, как ей это удалось, но да, её там больше нет.

— Где она?

— В ордене. Ждёт меня.

— Что это значит?

— Она слишком усердно рвалась тебя спасать…

Герман вскочил и замер.

— Правильно, не стоит зря растрачивать силы. Впрочем, они тебе не помогут.

— Не смей её трогать!

— Не переживай, если она станет моей женой, я буду очень ласков!

— Она ни за что не станет твоей женой!

— В таком случае ей придётся отправиться за тобой и Анной.

— Это ты?! — вдруг заревел Герман.

— Что — я?

— Это ты убил мою мать?!

Виктор замер, задумчиво разглядывая, как распаляется король.

— Говори!!!

— Скажем так… — медлил мужчина и посмотрел на потолок, словно что-то вспоминая. — Она сама меня вынудила.

Герман мгновенно схватил кресло и с нечеловеческой силой кинул в предателя. Но тот проворно увернулся, подпрыгнул и оказался висящим на потолке, откуда немедленно донёсся сдавленный смех.

— Она так надоела мне за все эти годы, что я отомстил за каждое нанесенное мне оскорбление! С каким же удовольствием я сообщил ей о своих планах на Марианну. О, она была просто в бешенстве!

— Спустись ко мне и будь на равных, трус!

— Но эта женщина так верещала, — глумился Виктор, — что страже пришлось вмешаться. Правда, было уже поздно. Когда им наконец удалось выбить двери покоев, всё было кончено. Мне ничего не осталось, как перебить их всех. Но, к сожалению, они не дали мне спокойно уйти. Я шёл по коридору, а они всё прибывали и прибывали, а я всё убивал и убивал…

— Слезай! — кричал Герман и ходил кругами словно волк, выжидающий, когда его добыче надоест сидеть на дереве.

— Анна наказала Марианну, заперла в покоях и выставила стражу на протяжении всего пути к ней, чтобы в случае чего быстро узнать о побеге, поэтому, как только я убирал одного свидетеля, на его место тут же приходил другой. Так я медленно продвигался и очутился рядом с дверью в святая-святых твоей сестры. Мне удалось незаметно скрыться лишь оттуда.

В комнате повисла тишина, но Герман не слышал её — ревущее сердце било по ушам, вискам, стучало в спине и руках. Он смотрел на человека, который заменил ему отца, стал наставником и другом, но теперь превратился в самого страшного, самого сильного врага. Ненависть к нему разъедала каждое мгновение и заставляла трепетать от желания сломать ему шею.

— Кажется, теперь ты знаешь всё, — медленно проговорил Виктор. — Возможно, у тебя остались ко мне какие-то вопросы? А то все мелочи уж и не припомнишь!

— Только подлые трусы отсиживаются в тени и наносят удары исподтишка!

— Герман-Герман, — насмешливо покачал головой тот, — ты забываешь, эти методы не действуют на взрослых людей, а я давно не мальчишка. Трусость не плохое качество, наоборот, оно спасает жизнь и даёт тебе время для размышлений. Но в чём-то ты прав… Нет никакого смысла отсиживаться здесь, сейчас, разве только чтобы ответить на твой вопрос. Ты спрашивал, почему я решил тебе признаться? Всё просто. Если бы я убил тебя, ты бы не расстроился, а удивился, но я хочу, чтобы ты страдал. Чтобы ты знал, каково это — всю жизнь быть в тени! Быть отвергнутым! Искалеченным! Быть проигравшим! Ты так сильно похож на отца, что мне доставит огромное удовольствие лишить тебя жизни! Как будто я делаю это снова!

Король не выдержал, схватил ножку от разбившегося кресла и со свей силы метнул в потолок. Виктор легко увернулся, его смех раскатился по комнате и резко затих.

— Хватит, мне надоело, — прозвучал ледяной