Хвала бережливости! Какие-то знаки сохранились с тех давних лет, голоса в подъездах звучат среди затхлой сырости, особого сумеречного воздуха и следов былого достатка, позволившего себе мраморную лестницу, плетение потолочного узора в белесой чешуе осыпающейся краски и игривые излишества фасада. Городской пейзаж пестрит находками, как содержимое лавки старьевщика, а среди хлама то и дело попадается нечто особенное. Львову не очень везло с биографией, и, наученный опытом перемен, город заменил нервические поиски счастья меланхолическим ожиданием. К лучшему, если понадеяться, как следует. Философия — хорошее лекарство от скуки. Дворец пионеров открыли в помещении бывшего публичного дома. Красный фонарь сменили на красный галстук, и невинность стала пределом терпимости. Тем более сейчас, когда невинность можно восстановить. И совсем недорого. Кающаяся грешница не могла бы желать большего. Заплатите, и все устроится…

Напротив сквера, с другой стороны улицы и, как положено в этом городе, чуть повыше стоит розовый (будто под макияжем) удивительно изящный домик, ступеньки сбоку ведут на высокое крыльцо, рядом с балконом темнеет раскрытое окошко, оплетенное виноградной лозой, все это, конечно, настоящее, но чуть смещенное в область грез. Тень Маргариты колышется в глубине окна, поджидает хозяйку, которая отошла, чтобы разглядеть себя в семейном зеркале. В пути с востока на запад карету нашего воображения непременно начнет трясти и подбрасывать.

Наша дама появляется, что называется, на минутку, это видно по простенькому платью в серый горошек и розовой кофте, наброшенной наугад, в расчете на капризы погоды. Кутает в нее руки и спешит. Вся она сейчас — торопливое скользящее движение, и глаза, подходящие для женщины, встающей в шесть утра. Обстоятельства, конечно, диктуют разное, но такова природа утренних женщин. Валентина ведет нас, почти не поднимая головы, сосредоточенно глядя перед собой, что совсем не лишнее при крайней изношенности местных тротуаров, а сама она уже далеко, при исполнении, в дневных заботах.

Небольшие комнаты плотно под потолок загружены мебелью, кажется, здесь не хватает воздуха, а света в плотно заставленном растениями окне, действительно, маловато. Вообще, это не та квартира, о которой мы договаривались. Ту Валентина предоставила подруге — барменше для личных встреч. Но барменша или ее друг потеряли ключи. Барменшу зовут Жанна. Подходящее имя для романтической женщины, хоть потеря ключей — осенний знак, если вспомнить душеведа Фрейда.

— Поживите пока здесь. — говорит Валентина. — Может, так даже лучше. — О том, насколько лучше, мы поняли потом, а пока согласно закивали. Придется перебыть в квартире погибшего искусствоведа, пока хозяйка в отъезде.

— Вот у нее был муж. — Говорит Валентина мечтательно. Под настроение и о прошлом можно мечтать. — Братья, а не похожи совершенно. Мой только рыбу ловить умеет.

— А этого разве мало?

— Потом он ее сушит… — Валентина запинается и, видно, додумывает про себя. Вот так он засушил ее жизнь, поймал на крючок несбывшихся обещаний и засушил. Конечно, она и теперь спешит, торопится, но торопливость эта механическая, привычная, без чувства, а потому, что так нужно. И теперь она уходит, именно, торопясь. Дверь снабжена колокольчиком, и он, прощаясь, звенит ей вслед.

Женщины во Львове особенные, героини Флорентийских новелл Возрождения. Это не моя фантазия. Так их характеризует один из бытописцев старого города. Страстные и вероломные. У бытописца есть доказательства — судебные дела из городского архива за семнадцатый век. И точно, в этих делах — сюжетный концентрат для блюд на любой вкус. Не нужно ничего придумывать. Добавил перца — готова пряная адюльтерная история, добавил манной крупы — получил назидательный повествование с моралью для падших женщин. Вкушай по вкусу:

Гальчинка Фричанка содержала любовника Зарембу и искала случай, как избавиться от постылого, но богатого мужа. Заремба был капризен и ненадежен, Фричанка жила в постоянном страхе, как бы не бросил, что ему, шикарному на средневековый лад мужчине. Нужно было на что-то решаться. И тут Фричанка узнает, что в Злочеве стражники ловят опасных преступников. Под каким-то предлогом она отправляет туда мужа с письмом. Таким, что мужа можно изобличить как пособника. За содействие полагалась казнь через повешение, Фричанку это очень устраивало. Не полагаясь на сообразительность стражников, вдогонку она отправила донос, мол, скоро появится человек для связи с теми, кого они ищут. Дожидаясь приятных известий, Фричанка была особенно нежна с Зарембой. А муж (вот досада) вернулся жив и невредим, его, действительно, задержали, письмо нашли, учинили дознание, но ему — законопослушному удалось оправдаться. В Злочеве у него, действительно, было дело. И он вернулся, ни о чем не догадываясь. Мало того, он рассказывает жене о чудесно пережитом приключении. Каково это слушать и поддакивать, глотать слезу и делать счастливое личико, зная, что капризный молодчик Заремба в этот же час перебирает адреса львовских красоток. Фричанка в отчаянии, и (вероломная женщина) принимает удивительное в своей простоте решение. Она не выпускает чудом спасшегося мужа из постели и раз за разом требует от него выполнения супружеских обязанностей. Простак старается изо всех сил, но он — человек в летах, а пылкая Фричанка ненасытна. Или пусть дает расписку, что по причине слабого здоровья он в жене не нуждается. Измученный сексуальной хищницей супруг прямо в постели подписывает капитуляцию. Фричанка обретает твердость и холод льда и объявляет нечто вроде развода. Пусть по закону (католическому) это невозможно, но у Фричанки наготове житейские доводы. Она размахивает бумагой и открыто сожительствует с развратником Зарембой. Но тут общественное негодование вскипает, и любовники вынуждены покинуть город. А что брошенный супруг? Злочевские похождения, хищные домогательства распутницы и прилюдное умаление мужского достоинства сказались на несчастном самым прискорбным образом. Вы догадались? Но покойный муж был богат, и Фричанка возвращается за наследством. Она — законная жена, а возмущение родственников ее не волнует. Дело разбирается в суде. Обстоятельства прояснены и подтверждены документами: ложный донос, протокол тамошнего дознания, и, наконец, расписка — зловещее предупреждение всем честным мужьям — все это теперь перед судьями…

Увы, последние страницы дела в архиве не сохранились. Протоколы заседаний заканчиваются фразой, которую дерзкая Фричанка бросила в лицо судьям:

— Я не заяц, и барабана не боюсь… — Дословно записано судебным секретарем.

Как это понимать?.. Зато в другом деле приговор вынесен по всем правилам. Некая русинка Настуся Григорович водила за нос влюбленного купца Балтазара Грабовского. Балтазар был немолод, но очень богат. Он писал русинке любовные письма, делал щедрые подарки, деньги отправлял ежемесячно. Настуся отвечала благосклонно, но с насмешкой, что стало понятно, когда история открылась. А до той поры все выглядело как невинное кокетство, многообещающее потрескивание хрупкой скорлупы, которую являет собой женское целомудрие.

— Как она скромна и доверчива, — думал Балтазар, с нежностью разглаживая Настусины послания. — Какое счастье, что этот распустившийся бутон тянется к нему трепетными лепестками. — Балтазар со вздохом глядел на себя в венецианское зеркало и подбрасывал Настусе деньжат.